- Знаю.
- Почему ты не дал мне окликнуть их? Четверо лучше, чем двое.
- Я не хочу знать, чем они тут занимались. Мы и так сегодня ночью один раз ввязались уже не в свое дело, - Нико по-кавалерийски закинул ногу на лошадиную шею. Джанни скатал самокрутки и предложил одну товарищу. Тот взял ее и чиркнул кремнем из мешочка на поясе. Как раз в этот момент с Подветренной стороны показалась повозка с двумя пассажирами, колеса и копыта загрохотали по мосту через Белую Лошадь.
- Чересчур много транспорта, - пробормотал Джанни, пока они заводили коней обратно в тень. Повозка остановилась у двери странного дома; фургон был плотно закрыт тканью, если кто-то и находился внутри, разглядеть было невозможно.
Мужчины вошли в дом и вскоре вышли в сопровождении трех закутанных фигур поменьше. Этих троих подсадили в фургон, и повозка, развернувшись, уехала по дороге, ведущей на юг от моста - там не было ничего, кроме свалок и пустырей, а в конце ее - Рыбацкий Ряд и море... и больше ничего, только укрепленное поместье ведьмы Роксаны.
- Стеле, ты думаешь, это дети?
- Тише, заклинаю тебя. Я пытаюсь понять... это действительно могли быть они. - На сердце у него было тяжело, а пассажиры, след которых он пытался уловить, были накачаны наркотиками до сомнамбулического состояния.
Нико сосредоточился на доме, и не смог различить девичьих следов среди магически-голубого, принадлежавшего хозяйке. Он улавливал ауру мальчиков, но тихую, слабую, возможно, умирающую. Впрочем, это мог быть тот парень, которого оставил Крит, а не юные повесы из домов восточных кварталов.
Луна над головой Нико была почти в зените. Проследив за его взглядом, Джанни угадал, что он скажет в следующий момент и опередил его: 'Что ж. Стеле, нам так и так туда идти, поехали за фургоном. Может, еще догоним. Глядишь, и узнаем, кого они везут. Да и времени осталось мало - есть там девочки или нет, а ведьму навестить придется'.
- Ага, - Нико развернул коня и пустил его по следу фургона, не слишком быстро, чтобы не догнать его сразу же, но и не слишком медленно, чтобы слышать грохот колес. Джанни поравнялся с ним и произнес: 'Надежность этого магнита приводит меня в трепет. Можно подумать, ведьма послала фургон, используя детей как приманку, дабы убедиться, что мы придем'.
Джанни был прав, Нико нечего было возразить. Они были на крючке, и им ничего не оставалось делать, кроме как следовать за повозкой. Теперь они могли положиться только на себя.
* * *
Дюжина всадников материализовалась на пустыре возле свалки и окружила двух пасынков; лиц у всадников не было, только белые мерцающие глаза. Нико и Джанни дрались, как не дрался до них никто из смертных, но паутина липкой энергии опутывала их и голубые искры жалили плоть сквозь льняные хитоны. Всадники сбросили пасынков с коней и понеслись галопом, волоча пленников по земле, пока те не перестали осознавать, что с ними происходит, и чувствовать боль. Последнее, что Нико запомнил перед тем, как очнулся привязанным к дереву в какой-то незнакомой рощице, был остановившийся впереди фургон и его конь, пытающийся самостоятельно расправиться с врагами. Громадный гнедой, встав на дыбы, подминал под себя кобылу того всадника, что волок Нико на веревке. Он видел как мощные челюсти отважного зверя пронзили голубые магические стрелы, он зашатался, разевая рот, и рухнул наземь.
И вот теперь Нико беспомощно бился в путах, стараясь превозмочь боль, туманом застилавшую глаза.
Он увидел перед собой фигуры, освещенные костром. Когда сознание вернулось к нему, Стеле страстно пожелал заснуть навеки, ибо разглядел среди этих людей в чьих-то грязных объятиях Тамзен, выкрикивающую его имя, и других девочек, и Джанни, распластанного на земле, привязанного к столбам, вопящего в небеса.
- Ах, - услышал он, - Никодемус. Как мило, что ты очнулся.
Перед ним плавало лицо женщины, красивое лицо, хотя это делало его еще более ужасным. Это была ведьма-нисибиси, она улыбалась, что само по себе было чудовищно. Ее окружал сонм клевретов, живых мертвецов. Особенно отвратительны были двое со змеиными глазками, безгубыми ртами и зеленоватой блестящей кожей.
Она мягко начала излагать ему, что хотела бы от него услышать. Некоторое время он только тряс головой, закрывал глаза и пытался раствориться. Если б он мог спрятать свое сознание в привычное убежище, ему удалось бы не обращать ни на что внимания. Боль, вопли, дробящие ночь, проходили бы мимо, он не ведал бы ничего, что здесь происходит и умер без стыда поражения. Она все равно убьет его, когда выведает все, что ей нужно. Итак, Нико начал считать в обратном порядке, зажмурив глаза, припоминая руны, которые могут спасти его. Но вопли Тамзен, ее мольбы к нему, звериное рычание Джанни проникали в мозг и не давали достичь тихого уединения, возвращая его назад, в действительность.
И все же, когда она задавала вопросы, он только молча смотрел на нее. Ему и в самом деле было мало известно о планах Темпуса и его образе мыслей, даже при желании он немного мог бы рассказать. Но когда Нико в очередной раз закрыл глаза, ведьма подошла и оттянула его веки деревянными щепками, чтобы он мог видеть то, что заставляло кричать Джанни.
Они распяли пасынка над норой дикого зверя - позже, когда тот прогрыз себе путь на свободу, Нико разглядел, что это был барсук - и выкуривали оттуда грызуна, разложив костер у другого входа в его туннель. Когда в животе Джанни проступили очертания животного, шевелящегося внутри, Нико сдался, рассказал все, о чем его спрашивали, и сделал все, что от него хотели.
К этому времени девочки уже давно умолкли. И все, что он слышал, был голос ведьмы, все, что он запомнил, был кошмар ее глаз и послание, которое она велела ему передать Темпусу. Когда он повторил ее слова, ведьма сняла щепки с его век... Тьма, которую она ему подарила, была кромешной, и он наконец нашел благословенное уединение, мысленную пещеру для медитаций.
* * *
В 'главном доме' Роксаны поднялась суматоха. Суетились рабы, слугам отдавали приказы, во дворе караван готовился к отправке.
Сама она сидела раздраженная и злая в своем кабинете среди гобеленов и инструментов ее ремесла: здесь были вода и огонь, земля и воздух, минералы и растения, а также рельефный глобус, отделанный драгоценными камнями.
Одно движение руки - и все это будет погружено в фургон. А для того, чтобы снять чары с этого дома, нужно и того меньше - движение пальца, непроизнесенное слово, и все опять станет именно таким, каким и было ветхим и шатким. Но ошибки этой ночи и усилия, затраченные на их исправление, истощили ее силы.
Нико сидел в углу, глядя прямо перед собой, дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Он еще не пришел в себя. Еще одна ошибка - эти проклятые змеи понимают все чересчур буквально и не способны довести до конца простейшее задание.
Посланные ею змеи, превращенные в пасынков, должны были отыскать детей на улицах; внешне они ничем не отличались от Нико и Джанни. Но эта шлюха-вампирща, распроклятая третьеразрядная колдунья, умудрилась опередить их и забрать детей к себе. Пришлось менять все планы, посылать фургон со змеями, выручать приманку - одних только девочек, мальчиков было уже не вернуть. Конечно, змеям было не под силу провести опытную женщину, знакомую с чародейством. Ишад отдала женскую часть своей добычи только, чтобы не связываться с магией нисибиси, сделав вид, что верит 'пасынкам', требовавшим выдать Тамзен и ее подружек.
Если бы Роксане не предстояло срочно покинуть город сегодня ночью, она изничтожила бы вампирскую душу - или, по крайней мере, ее память.
Колдунья снова вынула змей из корзины и поднесла их головы к своему лицу. Они как молниями, выстреливали язычками, змеиные глазки молили о пощаде, но Роксана давным-давно позабыла о таком понятии. Ей необходимо было восстановить силы, растраченные отчасти по вине этих существ. Высоко подняв их, она встала со стула, произнося заклинание, и швырнула змей в пылающий очаг. Пламя с ревом охватило корчащиеся в агонии тела рептилий. Когда они зажарились, Роксана достала их серебряными щипцами и съела хвосты и головы.
Укрепив таким образом свои силы, она обернулась к Нико, все еще прятавшему свой разум и душу в
