утомлены любовью. Для мужчины, который мечтал о сне, как другие мечтают о власти или о женщинах, это было удивительно. Для существа, которое лишь недавно превратилось в женщину, это был час триумфа. Они неторопливо шли к казармам, следуя изгибам ручья, который розовел и золотился от лучей рассвета, радостные, почти игривые, распугивая своим смехом белок и птиц.
Эта женщина сумела растопить лед его угрюмого характера, убедив в том, что все в его жизни может повернуться к лучшему, стоит ему только захотеть этого. Они говорили о ее отце, чье имя означало 'Приносящий бурю', и о том, что занимало мысли обоих: представляет ли человечество самостоятельную ценность, могут ли боги умереть или солгать, а также о Вашанке - скрывается ли он где-нибудь, полный обиды, ожидая щедрых жертвоприношений и сердечных молитв о возвращении к ранканскому народу, или же, сраженный силой двенадцатой грани, действительно 'умер'.
Он откровенно говорил с ней о своей неизбывной печали, напомнив, что те, кто любили его, умерли насильственной смертью, а те, кого любил он, отвергали его, и о том, что это могло означать для пасынков и для нее самой, если могущество Вашанки не сможет победить проклятие. Он рассказал о своей молитве к Энлилю, древнему вселенскому божеству, и о том, что ожидает божественного знака.
При этих словах Джихан вздохнула с облегчением, хотя и призналась, что опасается, как бы Властелин Снов не разлучил их. Ибо когда Ашкелон, Властелин Снов, пришел, чтобы забрать сестру Темпуса в свое метафизическое царство наслаждений, он даровал брату бессмертие. Теперь же, когда она обрела Темпуса, добавила Джихан хрипло, она не может не опасаться, что он выберет смерть.
Эту ночь она использовала для того, чтобы доказать Темпусу, как прекрасно быть живым я находиться рядом с той, которая любила жизнь особенно сильно, потому что лишь недавно начала жить, и была не подвержена смертельной опасности из-за его проклятия. Свет высокой луны омывал их тела, ноги девушки обнимали Темпуса, се отливающие красным глаза, наследство отца, пронизывали насквозь его душу, ее прохладная плоть воспламеняла его. Да, когда Джихаи рядом, он готов был поступиться гордостью и остаться в этом городе, хотя сердце рвалось на север, и ему хотелось похитить ее и увезти с собой.
Когда они проскользнули через забор к баракам, сомнения навалились с прежней силой. Он узнал от лейтенанта о водовороте, подумав, что это как раз и могло быть божественным знаком, хотя смысл его был темен. Впервые со вчерашнего вечера Темпус пожалел о затянувшемся свидании с Пеннорожденной. Он понимал, что нужно зажать свою волю в кулак и отослать Джихан домой.
Но когда шум у ворот казармы донесся до внутренних покоев бывшего дома работорговца, принадлежавшего теперь Темпусу, и они пошли узнать, что случилось, он обрадовался, что не успел сделать этого.
Им обоим пришлось почти протискивать через толпу пасынков. Никто не пошевелился, чтобы дать им дорогу, вокруг слышался враждебный ропот. Никто не подошел к командиру, чтобы доложить о случившемся.
Он услышал пронзительный шепот пасынка, слишком взбешенного, чтобы соблюдать осторожность. По его мнению, Темпус нарочно послал Джанни на верную гибель, потому что Стеле отверг предложение Риддлера стать его напарником.
Другой, более информированный, рассудительно ответил, что это мигдонианское послание,
предупреждение нисибиси, и он сам слышал об этом из разбитых губ Стелса.
- Кто мог такое сделать? - прошептала Джихан, склоняясь над останками Джанни. Темпус не ответил, спросил только: 'А где Нико?' и направился вслед за пасынком, который указал на белую стену барака. Уходя он слышал надтреснутый от горя голос, который объяснял Джихан, что бывает, когда человека привязывают к выходу из норы и выкуривают оттуда зверя.
Пасынок, провожавший командира туда, где лежал Нико, рассказал, что человек принесший Стелса, хотел поговорить с Темпусом. 'Пусть подождет своего вознаграждения', - отрывисто бросил тот и расспросил наемника подробнее о человеке, доставившем страшный груз. Но члену Священного Союза не удалось ничего вытянуть из незнакомца, который вел себя достойно и храбро, хотя обитатели казарм чуть не убили его, увидев то, что он принес к воротам. Незнакомец заявил, что будет говорить только с Темпусом.
Командир пасынков терпеливо ждал в компании троих друзей Нико, пока цирюльник-хирург закончит колдовать с иглой и шелковой нитью, затем отослал всех прочь, захлопнул окна и запер двери. Взяв чашу, он дал избитому юноше обезболивающего питья и, пока Нико пил, молча рассматривал его раны, строя самые мрачные предположения о том, кто разукрасил его лиловыми синяками, багровыми кровоподтеками и пламенеющими следами от веревок на шее и запястьях.
Вскоре Никодемус заговорил, достаточно отчетливо, хотя и с заметным усилием из-за сломанных зубов и выбитой челюсти. Постепенно Темпус уяснил себе ход событий - они отправились на поиски дочери трактирщика в глубь Развалин, где дешевые проститутки и торговцы наркотиками обещали бессонные ночи, нашли детей у Ишад, увидев, как их увозят в фургоне к дому Роксаны. Отправившись вслед за повозкой, ибо им все равно предстояло явиться к ведьме, пасынки подверглись нападению отряда смерти. Воины выглядели как покойники и сражались с помощью чар и колдовства, они опутали пасынков веревками и сбросили с коней. Потом следовал провал памяти, Нико помнил лишь, как стоял, привязанный к дереву, а ведьма-нисибиси пыталась воздействовать на него криками девочек, магией и, наконец, мучительной смертью Джанни, пытаясь выведать то, о чем он почти ничего не знал - о намерениях Темпуса и стратегии ранкан по обороне нижних земель. 'Правильно ли я сделал, что молчал? - спрашивал Нико, и его распухшие, полузакрытые глаза были полны болью. - Я думал, они убьют нас в любом случае. Сначала я держался... Тамзен и девочкам невозможно было помочь... но Джанни, - он затряс головой. - Потом они... решили, что я лгу, когда не смог ответить на их... вопросы о тебе... Тогда я придумал что-то, чтобы успокоить их, но она... ведьма знала...'
- Успокойся. Культяпка участвовал в этом?
Движение губ означало 'нет', а, может, 'не знаю'.
Нико нашел в себе силы добавить: 'Я мог бы ничего не говорить - меня и раньше допрашивали нисибиси... я умею при этом прятать сознание в тайном месте... но Джанни - они убили его, чтобы добраться до меня'.
Темпус увидел слезы на щеках юноши и попытался отвлечь его: 'Тайное место. Значит твой маат вернулся к тебе?'
Тот прошептал: 'Теперь, после всего, что случилось... это не имеет значения. Мне нужна вся моя ярость... нет времени для тренировки самообладания'.
Темпус выдохнул, поставил чашку и уставился в утрамбованный глиняный пол.
- Я ухожу на север, завтра. Командование здесь возлагаю на Критиаса, желающие могут присоединиться ко мне. Кстати, ты не приметил никого из илсигов в ее свите - слуг, клевретов, кого-нибудь?
- Нет, все они выглядели одинаково... Кто-то нашел нас, притащил к воротам. Может, один из наших учеников - они знают мое имя. Говорят, ведьма снялась с места и ушла в глубь страны. Теперь на каждое наше действие они будут отвечать двойным ударом.
- Ты уговариваешь меня остаться? Нико попытался сесть, выругался, упал на подушку, кровь заструилась между зубами. Темпус не пошевелился, чтобы помочь ему. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Нико сказал: 'Это будет похоже на то, будто ты изгнан из Санктуария, будто потерпел здесь поражение...?
- Возможно, так оно и есть.
- Подожди хотя бы, пока я смогу пойти с тобой.
- Ты все знаешь лучше меня. Я оставлю тебе подробные инструкции, - он поднялся и торопливо вышел прежде, чем этот мальчик успел увидеть, как все, что было хорошего в Темпусе, рвется наружу.
Человек, который принес раненого и убитого, поджидал снаружи, у дома Темпуса. Его звали Вис, с виду настоящий нисибиси, и он утверждал, что имеет сообщение от Джабала. Увидев смуглую кожу и услышав акцент незнакомца, Темпус чуть было не приказал арестовать его, поручив заботам Стратона, которому любой раскрывал душу через несколько минут разговора. Однако усмирил свой гнев и отослал молодого человека с карманом, полным солдатов. и инструкциями о том, как доставлять Критиасу сообщения от Джабала. Отныне за все будет отвечать Крит, и теперь от него и Джабала зависело, сумеют ли они договориться. Деньгами же Темпус хотел вознаградить человека за то, что тот доставил пострадавших, живого и мертвого, пусть это и была слишком маленькая плата за такой поступок.
