Аномия в России: причины и проявления

Осложняющим ситуацию объективным фактором является появление в уголовно-преступной среде прослойки профессиональных убийц. При этом существующая система организации оперативного реагирования не готова к эффективному противостоянию убийствам, совершаемым наемными лицами» [139].

Какова степень аномии в среде коммерсантов и их партнеров, говорит отмеченный в диссертации факт, что «практически все заказные убийства, так или иначе связанные с коммерческой деятельностью, инициируются близкими связями потерпевших. Так, 24,0% заказчиков принадлежали к сфере частного предпринимательства, 34,0% были членами семьи или родственниками погибшего, 12,0% — руководителями предприятий и 25,0% — государственными служащими».

Исключительно прибыльный бизнес наемных убийц относится к категории тех явлений, которые, возникнув, начинают воспроизводиться, и для их искоренения потребуются чрезвычайные усилия государства и общества. Как подчеркивает диссертант, «спрос на услуги наемных убийц — результат, с одной стороны, определенной системы сложившихся общественных отношений, с другой — внутригрупповых, корпоративных отношений, при которых жизнь конкретных лиц может становиться предметом коммерческой сделки». Это и делает раскрытие таких преступлений особо сложным: нанятый убийца не имеет оставляющих следы связей ни с жертвой, ни с заказчиком.

Нормы и отношения, которые сложились в среде новых собственников и предпринимателей, целесообразно встроить в более широкий контекст — отношений в том слое, который теперь называют элитой. Она, оказывая большое влияние на государство, владея почти всей совокупностью рабочих мест в стране и почти всеми СМИ, непосредственно влияет на шкалу ценностей и поведение большой части населения. Слова и дела этой элиты интенсивно генерируют массовую аномию.

А.А. Галкин в 1998 году так подвел итог «ельцинского» периода реформ: «Рассмотрение социальной структуры не может быть сколько-нибудь полным без такого ее существенного элемента, как правящая элита. В нынешней России она сложилась на двойственной основе. С одной стороны, это выходцы из второго и третьего эшелонов партийно-хозяйственного актива, с другой — бывшая интеллектуальная контрэлита, поднявшаяся к власти на демократической волне противостояния прежней системе и пополнившаяся на этом пути выходцами из теневой экономики. Эти две части сосуществуют в рамках властных структур, так и не слившись полностью…

Часть партийной номенклатуры (за исключением выбывшей по возрасту) ушла в частный бизнес. Из интеллектуальной, именующей себя демократической, контрэлиты к властным функциям пробились, как правило, не лучшие. Наиболее искренних и нравственно ориентированных отодвинули на обочину политики, и они в своем большинстве вошли в состав умеренной, а отчасти и радикальной оппозиции. У тех же, кто приобщился к плодам власти, стремление сохранить завоеванные позиции и извлечь из них персональные выгоды стало доминирующим…

Среди наиболее значимых особенностей вновь сформировавшейся элиты можно выделить следующие.

1. Доминирование корпоративных интересов над публичными, общенациональными, преобладание группового и личного эгоизма.

2. Недостаток общей и профессиональной культуры, дефицит ярких лидеров, талантливых политиков.

3. Высокая степень бюрократизации со всеми присущими ей пороками: преобладанием аппаратной логики, неэффективностью, чинопочитанием, пренебрежением к нуждам населения, отчуждением от народа.

4. Низкий уровень нравственности, по сути исключающий из политики моральные критерии.

5. Утилитарный прагматизм, отсутствие интереса к теоретическому осмыслению происходящего.

6. Отсутствие во властных структурах общенациональной солидарности.

Прагматизм и безыдейность, выведение нравственности за скобки политики, естественно, оборачиваются раздробленностью и групповыми разборками, подрывающими авторитет власти в глазах населения.

На все эти противоречия накладываются специфические интересы мафиозных экономических групп, которые также неоднородны: одни еще не насытились и заинтересованы в продолжении хищнического разграбления национальных богатств, другие стремятся легализовать свое положение, третьи, уже отмывшие “грязные деньги”, склонны поддержать утверждение правовых основ функционирования экономики» [136].

В.В. Лунеев в большом историческом обзоре криминальности элиты (с 1920-х годов) пишет о начале реформы (1994 г.): «Наиболее сильные взаимосвязи регистрируются между криминальностью правящей (управляющей) элиты и криминологической обстановкой в стране в целом. При любом уровне критического отношения к правящим кругам, последние могут служить образцом для прямого и косвенного подражания, а при высокой криминальности — серьезным аргументом для прямого и косвенного оправдания своего противоправного поведения…

Латентность преступлений должностных лиц в целом многократно выше латентности преступного поведения остального населения, а скрываемость преступлений, совершаемых правящей элитой, является еще более высокой. И это несмотря на огромное внимание к ней средств массовой информации, политических противников и общественных организаций.

Во время перестройки в стране интенсивно разрушались остатки тотального контроля, растаскивалась государственная собственность, умножалась коррумпированность старой номенклатуры и представителей новой элиты, тогда как ответственность снижалась» [148].

В.В. Лунеев выделяет разные группы элиты начала 1990-х годов и «взвешивает» их роль в криминализации. Он пишет: «Самой большой и значимой группой политической и правящей элиты являются бывшие партийные, государственные и хозяйственные руководители, пришедшие в новые политические и властные структуры по демократическим и реформистским убеждениям…

Мгновенный и неоправданный развал Союза со страшными последствиями для народов, попытки его насильственного сохранения, массовые межнациональные кровавые столкновения, разрушение экономического пространства, беспрецедентное расхищение народного достояния, катастрофическое обнищание народа, интенсивная криминализация всех общественных отношений на совести этой части элиты…

Следующей группой формирующейся политической и правящей элиты России являются выходцы из нового, интенсивно нарождающегося слоя отечественных предпринимателей, банкиров, коммерсантов и их сторонников».

Эту «новую» группу он делит на три подгруппы, из которых самой активной в криминальном отношении является вторая: «Вторая подгруппа владеет чисто криминальным капиталом, образованным за счет рэкета, краж, мошенничества, банковских манипуляций, спекуляций, наркобизнеса, проституции, торговли оружием и других преступлений мафиозного характера. Значительная часть «грязного» капитала «отмыта». Эта категория тоже рвется к власти. По данным МВД, для прикрытия криминальной деятельности организованная преступность использует около 1,2 тыс. собственных легальных коммерческих структур. В целом же она контролирует 40 тыс. хозяйствующих субъектов, в том числе около 2 тыс. государственных предприятий и 160 банков…

Особо криминогенным стало сращивание оставшейся у власти номенклатуры с криминальными и коммерческими кругами и с организованными преступниками. По экспертным оценкам, от 30 до 50% доходов организованной преступности идет на подкуп государственных должностных лиц» [148].

В экономической элите возникло и развивается важное явление, которое разворачивается на глазах большинства трудящихся, — рейдерство. О нем так говорится в диссертации 2009 года: «Рейдер — наемный профессионал, который использует, как правило, криминальные методы захвата чужой собственности (частной, государственной), такие как подделка документов, фальсификация судебных решений, уничтожение реестра — все, что позволяет захватить контрольный пакет акций, ликвидные активы, товары, неимущественные активы предприятия. Также рейдеры используют такие способы, как размывание пакетов акций через новые эмиссии, хищение акций, создание параллельных советов директоров, коррупционность судей, сотрудников силовых структур и чиновников, черный PR. Цель рейдера