котлы с остывшей смолой. По углам стояло по катапульте, во внутренний двор замка можно было спуститься по приставным лестницам. В случае осады их наверняка поднимали на крышу.
Я прошла по крыше к наружной стороне и поняла, что стою прямо над покоями Dux Bellorum.
И тут меня озарило: теперь я поняла, как прокрасться к нему в покои и убить его! Нужно только привязать на крыше веревку, спуститься по ней и спрятаться у него в покоях, пока его не будет, а когда он вернется, я воткну клинок ему в грудь или в спину и убью... Убью Артуса, Dux Bellorum. Отца Этого Мальчишки. В каком-то смысле, потому что другого отца у него не было.
Я села на камень, прислонилась спиной к парапету и долго плакала наверное, восьмую часть свечи - сама не знаю почему.
Когда он выбежал на турнирное поле, Этот Мальчишка, и бросился между Кугой и Ланселотом, у меня чуть сердце не остановилось, а ведь тогда я бы умерла! Никогда прежде я не чувствовала себя так - мне стало так страшно, что я почти окаменела.., но вместо того, чтобы окаменеть, я сама выбежала на поле, схватив копье. А если бы кто-то поджег мои сапожки, я бы не смогла и пошевелиться, чтобы убежать от пламени.
Неужели я на самом деле люблю его. Этого Мальчишку? Эта мысль была мне не по душе, она тревожила меня, и не только потому, что он боялся прикоснуться ко мне теперь, когда между нами встал призрак Канастира.
Убить Артуса - означало убить любовь Этого Мальчишки ко мне. Это я прекрасно понимала. Бесчестие, немилость, смерть, гибель моего единственного спасения - презренной любви. Совсем неплохо для мгновенного удара клинком!
Наверняка мой отец, принц Гормант, сговорился с ютами. А возможно - и с саксами Кадвина. Хотя.., отец так глуп, что мог не распознать в Куге сакса. Решил, наверное, что он просто вот такой странноватый ют. Для начала она заманит Ланселота и Кея в Харлек, пленит их или четвертует.., а потом его единственная дочь в Камланне убьет самого Артуса. И погибнут мечты Артуса об Империи, ибо кто сменит его, когда не будет ни Ланселота, ни Кея, чтобы командовать легионами?
Наверняка юты посулили отцу свободу для Харлека - и ведь верно, римская десница Артуса будет отрублена!
Но неужто отец воистину так глуп, чтобы поверить в то, что Хротгар и Грундаль станут считаться со свободой Харлека, когда у отца не останется легионов Артуса, способных защитить его? Ну хорошо, пусть Хротгар и Грундаль не тронут Харлек, но уж Куга с Кадвином точно ни перед чем не остановятся.
И все равно не пойму, отчего я так плакала. И вдруг поняла! Единственный сын отца, принц Канастир, наследник престола Харлека (ибо даже незаконнорожденный сын наследует престол прежде дочери), был мертв, его затоптала насмерть его же собственная лошадь, или он пал от руки сестры - это уж как посмотреть. А сегодня или завтра - ибо послезавтра мы отбываем в Харлек, и тогда уже будет поздно убивать Артуса, - его единственная дочь и теперь - единственное дитя, также умрет.
Я все время понимала, что мне не уйти живой после убийства Артуса. На его предсмертный вопль сбежится преторианская гвардия.
Вот так погибнет Харлек.
Гормант стар и дряхл, ему больше не произвести на свет наследника престола. А когда он умрет бездетным, мой возлюбленный город будет разодран на части - так рвут свою жертву изголодавшиеся псы - его расхватают и поделят между собой полководцы нашего войска, никому из которых не под силу править Харлеком! Хотя, честно говоря, и мой отец - не дядя Лири, он с ним и близко не сравнится.
Я плакала о своей загубленной чести, об утраченной любви, о потерянной родине. Я плакала о крови на моих руках, крови, которая никогда не поблекнет, и о Дворе Бегущей Воды, которая скоро пересохнет.
Глава 45
- Как жаль, что я не могу вас всех взять с собой, - пробормотал Питер, глядя на список подозреваемых. Он сел к столу, проглядел список еще раз, на сей раз - в отношении Артуса.
Моргауза не захочет покидать Камланн. Здесь она, как паучиха в своей сети. Зачем бы ей выбираться из центра собственной власти, удаляться от своего братца, любовника или кем ей там еще приходится Артус?
Гвинифра исключалась. Если говорить об Артусе, единственной целью отправки Ланселота в поход было разлучить его с принцессой. Таким образом, из дам оставалась только Анлодда.
Что касалось мужской половины подозреваемых, то им всем желательно было бы отправить приглашения, кроме Меровия и противного старикашки Мирддина. 'Надо будет попросить мальчишку поработать с Мирддином, - подумал Питер, - но разве слон может погнать короля по шахматной доске?'
'Меровий. Король Меровий. Меровий-масон'.
Попроси он Меровия отправиться с ним в поход как брата, ради Сына Вдовы, то король либо согласится, либо откажется, а если откажется, то Питер перенесет его на первую строчку списка подозреваемых. Вариант, что называется, беспроигрышный.
Питер отправился в пиршественный зал, где обнаружил Меровия вместе с Артусом.
Они обсуждали подробности существования будущей франко-кельтской Римской Империи, но умолкли, завидев Питера. За столом с ними сидел некто третий, Питеру незнакомый. Грузный, лет пятидесяти пяти - шестидесяти. Длинные седые волосы, длинная борода, безоружный. Одет он был в балахон из звериных шкур, такой же лохматый, как его владелец.
- Артус, - с поклоном проговорил Питер. Dux Bellorum ответил ему поклоном. - Государь, - обратился Питер к Меровию, - мне хотелось бы переговорить с тобой с глазу на глаз, если Артус позволит.
Артус удивленно поднял брови, поскреб подбородок.
- Перемена разительна, Ланс, но это мне по сердцу! Наконец ты усвоил мои уроки, и я искренне рад этому! - Меровию он пояснил:
- Неделю тому назад он бы сказал так: 'Заткнитесь, кельты, мне надо потолковать по душам с королем Меровием!' Похоже, за одну ночь он превратился в римлянина.
Сикамбрийский монарх вежливо рассмеялся.
- Соотечественник мой, - сказал он Питеру, - ты не знаком с этим человеком? Позволь представить тебе Лири, короля Эйра. Король Лири, это Ланселот, принц Лангедока.
- Очень рад знакомству... Лири? - изумленно переспросил Питер. Его предок? Да нет, не может быть!
Питер пожал руку Лири, приготовился к неизбежному, но облегченно вздохнул: никаких масонских знаков.
- Христианский проповедник ходит по Изумрудным землям, - произнес Лири хрипловатым голосом. - Я позволил ему беспрепятственно проповедовать по всему Эйру. Похоже, он твоего рода-племени, Меровий. Зовет себя епископом Патриком.
Меровий поднес к губам кубок с вином.
- Он не мой друг, уверяю тебя. Он служитель Папы Льва, преемник Дамасуса. Один из римских католиков, почитателей Господа нашего и апостола Павла. Он чтит камень, а я близнеца.
- Камень? Близнец? - Лири изумленно воззрился на Артуса.
- Петр - камень, а Иаков - близнец. По-моему так, если я не перепутал. Рим против Иерусалима. Но я не силен в богословии, государи.
Имя Иаков означает 'последователь', а иногда 'предатель', но не 'близнец'. Близнец (Дидим) - прозвище апостола Фомы.
Лири погладил величественную седую бороду, волнами лежавшую на столе перед ним.
- Примите мои извинения, христиане. Думаю, вы найдете общий язык. Если говорить честно, то я пригласил его с собой.
Аргус прокашлялся.
- Я.., гм-м-м.., надеюсь, что скандала не выйдет. И так уж у меня за одним столом будут сидеть Куга, Меровий и Лири.
- А я в Эйре только так и правлю. У меня так заведено. Всех усаживаю за один стол, всех примиряю. Всем даю высказаться. Пусть каждый скажет свое слово! Но, честно говоря, за это мне не раз приходилось страдать.
Длинноволосый король улыбнулся Питеру.
- Если уж мы с Ланселотом смогли забыть о наших распрях, уж почитателя святого Павла мы как-нибудь
