Призрак былой любви

— Мы стараемся сохранять хорошие отношения, — объяснил он, словно читая мои мысли. — Я не хочу, чтобы Элли росла, видя, как ее родители постоянно скандалят. Если мы сможем оставаться друзьями, ей будет легче пережить наш развод.

В приемную ввалились три молодых парня — двое вели под руки своего покалеченного друга со сломанным носом. На полу появились капли крови.

Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох.

— Патрик, я давно собиралась тебе сказать. Я не хочу причинять боль Тильде. Мне нравится Тильда, я полюбила ее всей душой и не имею ни малейшего намерения вредить ее репутации ради собственной выгоды. Я не настолько тщеславна.

Он отвел взгляд в сторону.

— Тоби Карн считает иначе.

— Тоби? — Я вспомнила слова Патрика, сказанные в винном баре, перед тем как мы разругались: «На днях я столкнулся с одним твоим другом». И снова призрак былой любви преследует меня.

— Если Тоби считает иначе, значит, он злится на меня: я не бросилась ему на шею, когда он понял, что я ему нужна. Мы с ним расстались, Патрик, окончательно и бесповоротно. Когда я в нем нуждалась, он от меня отвернулся. Тоби просто не может смириться с тем, что я утратила к нему интерес. Он не любит проигрывать.

По губам Патрика скользнула улыбка.

— Знаю. Мы сталкивались с ним в суде.

— И кто победил?

— Я.

И тогда я задала ему вопрос, который давно мучил меня:

— Патрик, ты ведь знал, что Дары нет в живых, да?

Он не отвечал.

— Знал? — не унималась я. — Потому и не хотел, чтобы писали биографию Тильды.

Он молчал.

— Патрик. Ответь, прошу тебя.

Он вытянул перед собой свои длинные ноги. Парень со сломанным носом рухнул на пол, две медсестры бросились его поднимать.

— Я не знал, что его нет в живых. Откуда мне было знать? Но считал, что это вероятно. И если он и впрямь умер, то явно при сомнительных обстоятельствах. Судя по тому, что я о нем слышал, он не имел склонности к суициду.

— Ты говорил мне, что он, скорее всего, сбежал.

— Да. Ну… — Патрик чуть смутился. — Такое тоже было возможно, конечно.

— Но сам ты в это не верил?

Он вздохнул.

— Просто мне более правдоподобным всегда представлялся другой расклад: что его стукнули по голове и спихнули в канаву. Тильда тоже так считала.

Я вспомнила, как Тильда, стоя у окна и глядя на сад, сказала: «Он ни за что не бросил бы дочь».

— Разумеется, Тильду в причастности к его смерти я никогда не подозревал, — раздраженно добавил Патрик.

— Кейтлин что-нибудь рассказывала тебе об отце?

— Немного. Она его боготворила. Однако, если читать между строк, он избаловал ее в хлам, а потом оставил без гроша за душой. Но идея с биографией мне не нравилась не только из-за Дары.

Я обратила на него взгляд:

— Из-за чего еще?

— Я слишком хорошо представляю, как может выглядеть со стороны история с Кейтлин и Эриком. И даже то, что Мелисса уехала жить во Францию к моему деду. Все это… очень неприятно. Но, полагаю, в семьях все гладко не бывает.

Я подумала про свою собственную семью и решила, что завтра же позвоню отцу.

— Я боялся, — продолжал Патрик, — что копание в прошлом расстроит Тильду сильнее, чем она думала. В некотором роде она невинна как младенец. Честно говоря, мне плевать, кто убил этого подонка. Дара Канаван по всем меркам был мерзкий тип. А Тильда достаточно настрадалась.

— Знаю, — мягко произнесла я. — Знаю.

— Поехали со мной в Камбрию, — неожиданно сказал Патрик. Его глаза, ясные, прозрачно-голубые, пытливо смотрели на меня. — Я купил тот дом. Пришлось помотаться, но пару дней назад я подписал договор.

— Я думала, ты хочешь купить дачу, — недоуменно промолвила я.

— Боже, нет. Я уже давно пытаюсь выбраться из Лондона. Только Джен все никак не могла определиться.

— Неужели ты станешь фермером? — Старая непромокаемая куртка и овцы как-то не вязались у меня с личностью Патрика.

— Фермером? — он расхохотался. — Боже упаси. Я купил практику в Пенрите. Видишь ли, Ребекка, в Камбрии тоже нужны юристы. Просто работа у меня там будет более рутинная.

Снова подала голос ревность.

— Ты будешь рядом с Дженнифер.

— Я буду рядом с Элли. В сентябре она пойдет в школу. Раз в две недели я буду забирать ее на выходные.

Он смотрел на меня умоляющим взглядом. Мне хотелось ответить согласием, но я знала, что это невозможно. Пока я не была готова связать себя такого рода обязательствами. Предстояло еще многое решить, обрубить концы. Я отвернулась от него.

— Ребекка. Я знаю, что натворил много глупостей, но…

— Ты ни при чем. Дело во мне.

— О, — снова произнес он, невыразительно, обреченно. — Любовь. Это неуловимое ускользающее нечто, за которым все гоняются.

Я подумала про Тильду. Много же мне времени понадобилось, чтобы понять, что не Дара, а Макс был любовью всей ее жизни.

— Кажется, я тебя люблю, — выпалил Патрик скороговоркой, будто боялся, что если задумается об этом, то не сделает признания, которое будет иметь для него необратимые последствия. — Наверно, я влюбился, когда ты пришла к Тильде в больницу с букетиком поникших нарциссов. Раскрасневшаяся, волосы растрепаны…

— Я тогда заблудилась, — объяснила я. — Больничные коридоры как лабиринты.

— …дала Мэтти денег на банку кока-колы. Было в тебе что-то такое.

«Беспричинность любви», — подумала я.

Медсестра пригласила меня в кабинет врача. Я глянула на Патрика.

— Не сейчас, — прошептала я, вставая со стула. — В другой раз, может быть, но не сейчас. Дай мне время, Патрик. Нужно доделать всякие дела. Кое в чем разобраться.

Мне нужно выяснить все до конца, могла бы добавить я. Поцеловав Патрика в макушку, я пошла на прием к врачу. А в голове вертелась одна мысль: скорее бы вновь увидеть Мелиссу, понять, что к чему. С Тильдой я рассталась весной 1949 года, когда она возвращалась домой из Франции, уверенная, что Макс ее разлюбил…

Глава 17

Макс был к ней добр, но не потому, что он все еще любит ее. Макс, воспитанный, интеллигентный, не мог не проявить обходительность по отношению к матери своих детей, но сердце его отдано симпатичной белокурой француженке, влетевшей в его кухню, в которой она прекрасно ориентировалась, и вызвавшейся