— А где Дуги?
— У Клайда. Ночует там.
Стефани бросила жакет на стул в кухне, туфли скинула у дверей, а блузку повесила на дверную ручку.
— Может, хватит?
— Что? — Она не понимала, почему он так распыхтелся. Ведь они в доме одни и у них впереди целая ночь.
— Раскидываешь вещи где попало. Иди в спальню.
— Да, сэр, — робко ответила она.
Ник подобрал разбросанные вещи и пошел вслед за Стефани в спальню. Там он положил жакет и блузку на стул, а туфли поставил под него.
— Будет лучше, если я уйду.
— Останься.
— Не могу.
— Пожалуйста. — Если он уйдет, то все испортит.
— В другой раз. Сегодня ты… мы слишком уязвимы.
— Хорошо, — пробурчала она, но заметила, что он сказал «мы».
Стефани стянула с себя юбку и кинула ее туда, где лежали остальные вещи. Ник ловко перехватил ее в воздухе и положил на стул. Стефани одарила его лучезарной, одобрительной улыбкой.
— Стефи, прошу тебя, не надо. Я не знаю, что ты задумала, просто не делай ничего… слышишь?
— А что я делаю? — Стефани села на постель и достала из-под подушки ночную рубашку. Это была не та, ситцевая, а шелковая с кружевами, которую она приобрела в своем же магазине по совету Эми.
— Решила свести меня с ума, — сердито бросил Ник. — Давай ложись, и я уйду. Или тебе надо в ванную?
— Я ведь не Никки, — не могла она удержаться от смеха.
— Будто я этого не знаю. Но Никки воспитанный ребенок.
— А я? — с притворным негодованием бросила она.
— Опасная женщина, вот ты кто. Сейчас же надевай рубашку и ложись.
Больше у нее не было сил дразнить его. Она пошла в ванную, надела новую рубашку, а сверху такой же шелковый пеньюар и вернулась в спальню.
Ник стоял возле постели. Он уже отвернул край одеяла и ждал, чтобы подоткнуть его со всех сторон, когда она ляжет. У него был вид обреченного человека, решившего погибнуть с честью. Стефани тоже стала серьезной.
Как она хотела, чтобы он был счастлив и любим, чтобы исполнились все его желания! А она была бы его самым сильным желанием!
— Ложись, — сурово приказал он. — Ты выпила слишком много шампанского.
Стефани села на постель и притянула его к себе за талию. Прижавшись щекой к его груди, она услышала, как сильно бьется его сердце. Их любовь могла бы быть такой же сильной и безмятежной, если бы…
Все эти потерянные годы казались ей уходящей назад темной, бесконечной дорогой. Но и будущее может стать таким же, если они не сделают решительного шага. Стефани сжала Ника еще крепче.
— Останься!
— Стефи!..
— Останься!
Ник схватил ее за плечи, а она, откинув голову, посмотрела на него умоляющим, отчаянным взглядом. Она чувствовала, что нечто бесценное уйдет безвозвратно, если они упустят этот момент.
— Не смотри на меня так, черт возьми! — взорвался Ник.
— Как «так»?
— Будто ты умрешь, если я тебя сейчас не поцелую.
— Я не умру, нет, но моя жизнь станет невыносимо печальной.
Стиснув зубы, Ник прижал к себе ее голову и медленными движениями стал гладить ее по волосам, словно надеясь найти в этом какое-то утешение.
— Стефи. — На сей раз в его голосе ей послышалось сомнение.
Стефани выпростала его рубашку из брюк и стала гладить его спину.
— Господи, Ник, какое наслаждение! У тебя такая гладкая, нежная кожа…
Глаза Стефани были затуманены желанием, противостоять которому было выше его сил. Никакие доводы разума не могли бы пробиться сквозь магическую ауру, окружавшую эту женщину. Она была любовью его юности, неугасающим факелом, светившим ему во тьме времени, отравленного сомнениями.
Ник медленно опустил ее на постель, а сам лег рядом. Глаза Стефани, полуприкрытые ресницами, молили о том, что он и сам готов был отдать.
— О Стефи… — выдохнул Ник и, приподнявшись, коленом раздвинул ей ноги. Страсть охватила его, он весь напрягся, сгорая от непреодолимого желания быть в самом сокровенном и самом нежном центре этой страсти.
Стефани вся состояла из прохладного шелка и гладкой кожи, бледных кружев и розовой плоти, темной шапки волос и выжженных солнцем прядей. И она принадлежала ему.
Маленькая жилка, словно загнанный зверек, билась у нее на виске. Он начал целовать эту жилку, потом спустился ниже — до родинки над верхней губой, всегда действовавшей на него завораживающе. Он обвел родинку языком, и в это мгновение страсть захлестнула его.
Продолжать любовную игру стало невыносимо. Ник захватил губами рот Стефани, а она без колебаний открыла его, отзываясь на ласку.
Ник чувствовал себя одновременно в раю и в аду. Вот она лежит в его объятиях, готовая отдаться ему, как только он этого пожелает. Нужно лишь снять этот шелк…
Дикая сладостная мука.
Язык Ника двигался в такт бедрам, как прилив и отлив, разжигая ее желание. Она то и дело задерживала дыхание, потом снова шумно вздыхала.
Медленными круговыми движениями большого пальца Ник обводил затвердевший сосок до тех пор, пока Стефани не схватила его руку и не положила себе на грудь, показывая, чего она хочет. Он гладил и сжимал ее грудь, а она от восторга тихо стонала, еще больше разжигая его желание.
Сейчас… она принадлежала ему.
Нику не хотелось думать о том, что будет. Важно только настоящее. Нет ни прошлого, ни будущего, есть лишь настоящее и безумное, мучительное, чувственное наслаждение.
— Люби меня, — настойчиво шептала Стефани. Расстегнув рубашку, она запустила пальцы в завитки волос у него на груди. — Мы так долго ждали.
Ее мольба внезапно пробила панцирь, окружавший его сердце. Он любил ее все эти годы, и сейчас тоже любит, да поможет ему Господь. И стоит только пожелать…
Когда-то Стефани смотрела на него такими же любящими глазами, а потом она ушла к другому. Какая разница, как именно они расстались — он был так же виноват, а может быть, и больше, чем она, — важно, чем все закончилось. Она говорила, что любит его, а замуж вышла за другого.
Это воспоминание пробило себе дорогу сквозь туман страсти. Ник отпрянул рывком, а когда она попыталась его остановить, схватил за руки и прижал их к кровати у нее над головой.
— Нет, Стефи, — процедил он сквозь зубы, хотя ему было невыносимо больно произнести эти слова.
Стефани открыла глаза — прекрасные голубые глаза, в которых, ему казалось, он тонет всякий раз, когда она глядит на него. Сейчас он прочел в них недоумение: как же так? Ведь она готова отдаться ему, разве он не понял?
Видит Бог, он тоже желал эту женщину!
— На тебя подействовало шампанское. Женщины всегда становятся сентиментальными на свадьбах. Завтра ты пожалеешь о том, что произошло.
