Я не могу из этой чаши пить!У слепка твоего обрезан подбородок.На пристани моей сгрузилось иного лодок,На самой стройной я, волшебной, должен плыть.Я не могу из этой чаши пить.Нет, духа твоего Земле не уместить,О, гордый сон мой, сладостный и кроткий!Мне в этом мире миг один короткийТебя дано любить, но так любить, —Что ангельских поэм,Несравненный ни с кем,Творец —Теперь навыки нем;Что жалкий слепец,Теперь Тициан,Которому видеть творенья венецБыль дар, на Земле неповторенный, дань;Что солнечных систем.Вихревые мчанья —Теперь лишь качаньяПылинок в проблестевшем луче, –И ты — этот луч;Твой голос могуч,И на нежном, покатом плечеТы выступ храма, чей фронтон из вида,По непомерности своей,Теряется, – Кариатида,Несешь сквозь гущу земных дней.Я не могу из этой чаши пить, —Не потому, что духа не имею,Божественную часть назвать своею;Не потоку, что не созрел любить, —Но оттого, что срезан подбородокСлепительного слепка твоего;НоОттогоЧтосужденоОтплыть мне на одной из самых легких лодок.Август 1920.
На «Альманахе»
Отчего, когда рядом сидели мы там,И я жадно ловил — как преступники ловятЛуч надежды по сжатым судейским губам —Луч безмерного лада в любом твоем слове,Тень ее воплотилась в однуИз сидевших и слушавших женщин? —— Подглядеть захотелось ей третью весну.Убедиться, что цвета в ней меньше? —Но я понял тогда, чей коралловый крестТа, что цепью обвила меня золотою(Не соперничать с ней никому красотою!)Смяла с шеи моей, сделав бархатный жест…Август 1920.
«Каждое сердцебиенье…»
Каждое сердцебиенье –Это биенье твое…Красная армия где-тоВскинула к глазу ружье.
