Макс резко развернулся на каблуках, и мы оставили босса сидеть на земле. Когда мы вернулись к машине, Косой спросил:
— Мы что-то не слышали выстрелов. Ты его прикончил ножом, да, Башка?
— Нет, Макс просто попугал его, — ответил я.
Выехав на шоссе, мы проделали километров пятнадцать в том направлении, откуда, только что приехали, и, немного не доехав до курорта, свернули на дорогу, ведущую в сторону Филадельфии.
Когда мы оказались на окраине, Макс позвонил Лу-Лу — главному человеку Общества в Филадельфии. Лу-Лу не было на месте, и Макс переговорил с его заместителем, Джонни. Джонни встретил нас и помог добраться до проверенной в щепетильных делах частной клиники, расположенной в тихом переулке.
Мы занесли Глазастика внутрь. Врач немедленно приступил к работе и при помощи зонда извлек пулю из плеча. Макс сказал Джонни, что мы на всякий случай хотели бы пересидеть в городе пару дней, и попросил разместить нас на это время. Джонни задумчиво выпятил губы, покрутил головой, затем подошел к доктору и о чем-то с ним пошептался. Доктор улыбнулся и кивнул. Джонни вернулся к нам и спросил:
— Вас устраивает это заведение?
— Вполне, — ответил Макс.
— А сестры здесь есть? — с надеждой поинтересовался Косой.
Врач хохотнул:
— Сестры приходят, только когда я делаю аборт.
Клиника располагалась в обшарпанном деревянном здании, состоящем из десяти комнат. И вся она была в нашем распоряжении. Кроме доктора и нас, единственным постояльцем являлся сгорбленный старик, который стряпал и убирал помещения. Старик не проявлял никакого интереса к происходящему и как ни в чем не бывало занимался своими делами, что-то тихонько бормоча себе под нос.
— Судя по его поведению, у него должно быть множество денег на счету в банке, — заметил Косой.
— Кстати, о деньгах, — сказал Макс. — Ты мне напомнил. Пора бы их и разделить.
Мы поднялись на второй этаж. Простак, Пипи и Веселый выложили свою добычу. Вычтя все расходы, Макс разделил оставшиеся деньги на семь равных частей.
Чуть позже мы с Максом начали возиться с пулеметом: разобрали его на части, хорошенько почистили и вновь собрали. Это был армейский ручной пулемет системы Браунинга, который весил около семи килограммов. Макс с довольным смешком произнес:
— А я отлично наловчился обращаться с этой штуковиной?
— Посредственно, всего лишь посредственно, — ответил я.
— Почему? Я и целился ему в ноги. Не забывай, что он был движущейся мишенью. Я попал восемь раз, по четыре в каждую ногу. Если это не хорошая стрельба, то что тогда ты считаешь хорошей?
— Ты промазал больше, чем попал, Макс. Ты дал трехсекундную очередь, а значит, выпустил больше двадцати пуль.
— Ладно-ладно, всезнайка. Как-нибудь мы заберемся в глухомань и тогда посоревнуемся. — Макс улыбнулся.
Глава 29
Целых два дня мы только спали, играли в карты, пили, закусывали, читали газеты и слушали, как Косой играет на гармонике. Для нас это были два дня ленивого, идиллического отдыха. Для Глазастика это был восстановительный период, после которого он встал на ноги. На прощание Макс вручил доктору тысячу долларов за его труды и наше проживание в клинике. Мы прямиком направились в Нью-Йорк. Шины монотонно шуршали по горячему бетону шоссе. Влажный жаркий ветер врывался в открытые окна автомобиля.
— Да, жара, как в ист-сайдских пекарнях накануне еврейской Пасхи, — заметил Макс.
Меньше чем через два часа «кадиллак» уже пробирался сквозь плотный поток автомобилей нижнего Манхэттена.
— Вот и наш милый дом, старый, добрый, вонючий Ист-Сайд, — весело пропел Косой, посылая в окно воздушные поцелуи. Темная задняя комната у Толстого Мои с ее влажной прохладой и освежающим запахом пива показалась нам после жаркой и пыльной дороги просто райским уголком. Мы сбросили пиджаки, повесили на спинки стульев револьверы и растянулись в креслах с чувством удовлетворения от того, что мы снова дома.
На следующий день мы с Максом отправились в главный офис, чтобы сообщить, как прошла операция. Фил поздравил нас с успешным выполнением задания.
— Вы у руля, ребята, — сказал он. — Скоро вы поймете, что это означает. А пока у меня есть для вас небольшое дельце. Его нам подбросил наш приятель из муниципалитета. Городские власти попали в затруднительное положение из-за забастовки лифтеров. Похоже, что у них нет возможности взять ситуацию под контроль. Так что придется заняться этим делом. Газеты и общественность уже начали выражать свое недовольство. С нашей стороны это будет демонстрацией Дружеского расположения к властям. Кроме этого мотива, Общество не имеет каких-либо собственных интересов в деле.
— Да ну? — сказал я.
Фил усмехнулся:
— Ладно, ладно. Я забыл, что имею дело с Башкой. От этого парня ничего не скроешь. Ладно, я открою карты. Мы хотим взять профсоюз под свой контроль, исходя из обычных для подобного случая интересов.
Он с улыбкой наклонил голову. Мы с Максом знали, что понимается под обычными интересами: усиление влияния, возможности для вымогательства, незаконное получение доходов. Фил продолжил:
— Как я уже говорил, мы получили благословение городских властей…
Я перебил его:
— Мы не заметили никаких пикетов на улицах. Когда началась забастовка?
— Бастуют только вдоль Бродвея и на некоторых улицах Вест-Сайда. Начали вчера. Мы хотим, чтобы все кончилось раньше, чем выступления лифтеров перекинутся в другие места.
— Они организованы? За ними кто-то уже стоит? — спросил Макс.
— Это мы выяснили. По большей части это стихийные выступления, и лишь кое-где они носят организованный характер. У меня имеется вся необходимая информация. Профсоюз только начинает организовываться. Так что налицо все признаки становления: грызня за добычу между двумя или тремя уголовными и безответственными группировками, очень небольшое количество штатных профсоюзных работников и вдобавок в этом случае, по-видимому, существует влияние со стороны домовладельцев. Они не упустят случая ухватить кусок для себя. У меня есть точная информация, что все эти ребята собираются провести переговоры между собой в… — Фил пошарил в карманах пиджака, извлек листок бумаги и прочитал вслух: — В «Райском саду», угол Шестидесятой улицы и улицы Колумба. Встреча состоится сегодня в два часа дня.
— Мы знаем это заведение, — сказал я.
— Да, это место, где сшивается этот парень, Везунчик, и его отребье, — добавил Макс. — Он в этом тоже участвует?
— Да, знаменитый Везунчик тоже в деле, и мы хотим, чтобы он из него вышел, — сказал Фил и, окинув нас с Максом быстрым взглядом, добавил: — Никаких крайних мер, просто постарайтесь его убедить, что он будет гораздо здоровее, если займется чем-нибудь другим.
— Он ведь очень известен, этот Везунчик, — заметил я. — Газеты окрестили его неуязвимым, ведь так? Мы сами его не встречали, но, по слухам, его расстреливали и оставляли подыхать раз пять или шесть.
— А как насчет той истории, когда его засунули под машину и переехали? — весело подхватил Макс. — Но так и не смогли прикончить. Говорят, что он словно змея уполз от этих ребят в клинику.
— Да, — добавил я, — за рулем этой машины сидел славный нежный малыш Винсент, который оттяпал ухо у Большого Френци.
— Так вот, — продолжил Фил, — по сообщениям нашего разведывательного отдела этот Везунчик организовал небольшую группу, которая в основном и занимается организацией профсоюза.
Глава 30
Обратно мы возвращались на такси.
