соседней синагоге.
Мы с Максом остались дожидаться возвращения Розенберга.
— Так, значит, покойник был судьей Верховного суда, — проговорил Макс. — Во всяком случае, так считает Эдди. Не знаю. На мой взгляд, он не похож на судью из федерального Верховного суда.
— Ну, может быть, он и не федеральный. Он, пожалуй, действительно слишком молод. Скорее всего, он из Верховного суда штата.
— Кто это сделал, как ты думаешь? Этот адвокат?
— Похоже на то, — ответил я. — Возможно, они оба участвовали в каком-нибудь крупном грязном деле.
— Судья какого-то Верховного суда, — ехидно произнес Макс.
— Но мы-то знаем, что любой юрист, имеющий двадцать пять тысяч, чтобы заплатить демократам, может попасть на это место.
— Да, и, попав туда, они стараются как можно быстрее вернуть свои деньги.
— Как, кстати, его звали? — спросил Макс.
Я пожал плечами. Некоторое время мы молча курили. Я задумался. Это что, дело рук адвоката? Но зачем он сделал это? Может быть, из-за своей жены или какой-нибудь девки, из-за которой они поссорились? Да, оба они были известны на Бродвее как отъявленные бабники. А может быть, судья просто продал кому- нибудь адвоката? Интересно, каким образом в этом деле оказался замешан офис? Навряд ли случившееся станет когда-нибудь состоянием гласности. Говорят, что все убийства раскрываются. Какая чушь! Большинство из них так и остаются нераскрытыми. Полицейские слишком тупы, по крайней мере честные полицейские. А те, что куплены, знают об очень многих нераскрытых убийствах хотя бы потому, что в той или иной степени причастны к большинству из них. Вернулся Розенберг. Я сразу решил проверить, что ему известно.
— Простак уехал на катафалке, — сказал я.
— Да? Ну ладно, — ответил он. — Когда он вернется назад? У меня на два часа назначены похороны.
— Он будет вовремя, — ответил я и, стараясь, чтобы это прозвучало беззаботно, спросил: — Как ты думаешь, что перевозит Простак в Катафалке?
— Это совершенно не мое дело. Это ваш катафалк, — ответил он.
— Да, но что об этом думаешь ты?
— Алкоголь. Я думаю, вы перевозите алкоголь, — ответил Розенберг.
— Да, но не вздумай болтать.
— Да, конечно, — ответил он.
Глава 41
В один из дней Макс притащил полный карман механических зажигалок. Это была интересная новинка, выпускаемая Ронсоном. Они только-только появились на рынке. Я уже видел их, но еще не успел обзавестись своей. Макс отдал мне одну. Она возбуждала мое любопытство. Я стоял в углу бара, курил и играл с зажигалкой. Мне нравилось наблюдать за тем, как искры сыплются на фитиль и зажигают его. Подняв голову, я уловил взгляд больших искрящихся глаз, устремленный на меня поверх бокала с коктейлем. Женщина оглядела меня с ног до головы. Это вызвало у меня такое чувство, как будто бы меня обдало вихрем горячих искр. Я вновь щелкнул зажигалкой. Ее огонь снова привлек ко мне взгляд этих прекрасных глаз. Опять взгляд заскользил по мне, пока его обладательница потягивала коктейль. Это было уже слишком. Я почувствовал, что меня бросило в жар. Я послал ей улыбку, и она улыбнулась в ответ. Она была худощавая, симпатичная и сильно загорелая. Я подошел к ней и сказал:
— Простите, мисс, но ваши глаза действуют на меня так же, как и эти искры. — В подкрепление своих слов я щелкнул зажигалкой.
— Обжигают? — улыбнулась она, показывая ослепительно белые ровные зубы.
— Нет, пробуждают во мне огонь, — ответил я.
— О, как интересно! — рассмеялась она. Ее хрипловатый голос был печальным и вместе с тем мелодичным и глубоким. Даже когда она смеялась, в смехе слышалась какая-то скрытая грусть.
— Вы поете? — спросил я. — Вы, наверное, исполняете блюзы?
— Да. — Она показала свои прекрасные зубы. — Поэтому я сюда и пришла. Я ищу работу.
— Вы уже встречались с хозяином этого заведения? — спросил я.
— Я вижу его перед собой, — со смехом ответила она. — Мне на вас показали.
— Я очень разочарован, — сказал я.
— Почему?
— Я думал, что вы… Но теперь я вижу, что у вас корыстный интерес.
Она рассмеялась:
— А какой интерес заставил вас подойти ко мне? Впрочем, не говорите, я это знаю и так.
Мы оба рассмеялись. Оркестр заиграл тягучее танго. Огни над танцевальной площадкой погасли. Вращающаяся сфера под потолком кружилась и кружилась, гипнотизируя своим движением. Воздух затрепетал, наполненный чувственной мелодией.
— Может быть, мы продолжим разговор во время танца? — предложил я. — С удовольствием.
Я проводил ее на площадку. Она скользнула в мои объятия и обхватила левой рукой мое плечо. Ее взгляд притягивал меня. Под тонким шелковым платьем на ней ничего не было. Ее тело было горячим и податливым. Мы не говорили, мы не могли. Этот момент был слишком волнующим для разговора. Она положила голову мне на грудь и опустила глаза, признавая свою капитуляцию. Потом с силой сжала мою руку и тесно прижалась ко мне гибким, обжигающе-горячим телом. Держа ее в объятиях, я мог чувствовать каждый изгиб, каждое движение. Я мог чувствовать все. Она прерывисто дышала, приоткрыв рот. Ее руки, обнимающие меня, напряглись. Она все теснее и теснее прижималась ко мне, по мере того как мы медленно кружились под нарующую мелодию.
Она приблизила ко мне свои губы, глаза ее были закрыты. Когда я поцеловал ее, она хрипло простонала:
— О-о-о! — Тело ее затрепетало. — О-о-о! — снова простонала она. — Сдави меня, сделай мне больно! Я сдавил ее, она затрепетала с новой силой. — Пожалуйста, пожалуйста, — зашептала она. — Вонзи свои пальцы мне в спину!
Ее колотило, как в лихорадке. Я вдавил в ее спину ногти, чуть-чуть, самую малость. Она судорожно вздохнула:
— Пожалуйста, пожалуйста, сильнее!
Она смотрела на меня сияющими, полными страсти глазами. Я ничего не мог поделать с собой. Ее безумная страсть передавалась мне. Я сильнее вдавил ногти в ее тело. Она затряслась, застонала и начала извиваться. Потом судорожно сжала меня в коротком импульсивном объятии, и я прильнул к ее трепещущим губам. Мы прижались друг к другу так, что превратились почти в одно целое. Я потерялся во времени и в пространстве. Я ничего не помнил. Это было потрясающе, но кончилось слишком быстро. Я не помню, как вел ее обратно. Помню только, что я помог ей сесть на стул за одним из дальних столиков. За столом сидел какой-то мужчина. Мне показалось, что я где-то встречал его раньше. Когда мы подошли, он с улыбкой поклонился мне и показал рукой на стул. Женщина села между нами. В петлице у мужчины был белый цветок. Я внимательно посмотрел на него, пытаясь вспомнить, где мы встречались, но в тот момент не смог этого сделать. С озорным блеском в глазах женщина сказала, обращаясь ко мне:
— Дорогой, это мой муж, Джон.
Я сидел, переводя взгляд с нее на него. Они улыбались.
— Я наблюдал за вами на танцевальной площадке, — сказал он.
— Вы неплохо провели время, верно? — И он рассмеялся. По тому, как это было сказано, я понял, что он все знает. Мы втроем засмеялись. Но я оборвал смех на середине. Я-то над чем смеюсь? Этот рогоносец — ее муж. Я вновь посмотрел на него. Он был среднего возраста, сильно загорелый, хорошо одет и недурно выглядел. Я не мог понять его дружелюбного отношения ко мне в подобных обстоятельствах.
— А ты не против? — спросил я.
— Конечно, нет! А почему я должен возражать? — улыбнулся он.
Его зубы казались ослепительно белыми, такими же, как и у нее. Я подумал, что это от того, что их лица
