специально: хотел удостовериться, что его не обманывают.
Ожидание кавалера почти не сказалось на Ирином настроении. Хуже, чем было, не стало. Тем ни менее, она продолжила начатое.
— Мы едем? — спросила игриво и ободрила себя: «Держись, моя хорошая!».
Она умела держать себя в руках. И еще как! Успеха в продажах и менеджменте добиваются только сильные натуры. — Если мы сейчас не сядем в машину, вам придется везти меня не в ресторан, а домой, укладывать в постель и лечить от простуды, — кокетливый тон слегка противоречил раздраженным интонациям.
Однако Всеволод Петрович восхищенно покачал головой. Оценил фразу и поспешил открыть перед Ирой дверь своей тайоты.
— Меня в принципе устраивают оба варианта, — сообщил, устраиваясь на сидении.
— А меня нет, — отрезала Ира и замолчала.
Глава 5. День позора
Не напрасно японские самураи, проиграв бой, вспарывали себе животы. Страх боли и смерти несравним с адовыми муками, в которое погружает человека поверженное ниц тщеславие и ущемленное эго. Лежа на диване в гостиной Рубаняка, Ира в который раз повторяла:
— Дура, ну, какая же я дура.
Делать харакири Ирина, конечно, не собиралась, но рациональную суть этого радикального мероприятия признавала сейчас как никогда. На душе скребли не кошки, а тигры. Хотелось плакать, выть, кричать, хотелось даже убить Рубаняка. Приходилось же тихо лежать и надеяться, что Сева проспит еще хотя бы пару часов и за это время она сможет подготовиться к предстоящему разговору.
Увы, поблажек не судилось. Дверь соседней комнаты открылась, на пороге возник господин директор. В семейных мятых трусах, с не менее мятой физиономией, не повернув головы в ее сторону, он потрусил легкой рысью в уборную. Присутствие в комнате постороннего человека — посторонней женщины — осталось незамеченным. Вчерашние возлияния помутили светлый разум руководства. Но возбудили мочевой пузырь. Плохо прикрытая дверь туалета не скрыла веселое журчание, разбиваемой о фаянс унитаза струи. С урологией у Рубаняка был полный порядок. Ира в этом убедилась на слух.
Процесс облегчения завершился. Босые ступни застучали по паркету. Рубаняк направился в спальню. Но не дошел. Боковым зрением, ухватив непонятные изменения в гостиной, он резко затормозил и с тупым удивлением уставился на Иру.
— Вы? Что вы здесь делаете? — хриплым с перепоя голос дрогнул.
«Дурью маюсь», — сказать правду Ира не решилась.
— А-ааа… — Видимо проблески воспоминаний проникли во тьму бессмыслия. Сева побледнел, как смерть и повторил: — А-ааа…
Второй раз блеяние прозвучало совсем в иной тональности. Недоумение прелюдии сменилось тяжелым минором коды, перетекшим, в свою очередь, в полный трагизма, финал. Однако ситуация того стоила. Он в трусах посреди квартиры, на диване, укрытая курткой, начальница отдела рекламы делает вид, что не замечает своего почти голого руководителя.
Рубаняк, как боевой конь, нервно переступил с ноги на ногу, в два шага преодолел расстояние до двери и скрылся в спальне. Появился Сева спустя минут десять, в костюме и галстуке.
Трагедия превращалась в фарс. Ира тоже была одета в костюм. Правда, мятый и с огромным жирным пятном на юбке. К сожалению, дамские костюмы мало приспособлены к тому, чтобы в них спали и поливали жирным соусом.
— Почему, вы не ушли? — Разбор полетов начался с главного.
Ира хотела возмутиться, но как женщина умная и опытная, вовремя сообразила: Рубаняк не помнит, что вытворял вчера вечером.
— Всеволод Петрович, — она старалась говорить, как можно более мягким тоном, — вы заперли входную дверь, а ключ выбросили в окно.
— Да?
Если бы затяжная пауза смогла воскресить полную картину возвращения Севы домой, он бы сгорел со стыда. Водитель такси занес почти бесчувственное тело директора на плечах и сбросил на диван, на котором сейчас лежала Ира. Уйди она тогда вместе с таксистом, жуткой ночи не было бы. Но едва голова Севы коснулась потертого сукна, он заплакал, горько, со всхлипом, как маленький несчастный ребенок. Потом жалобно попросил воды. Таксист, полагая, что дама сама разберется с пьяным партнером, удалился, не забыв выпросить надбавку к договоренным ста баксам.
— Супруг-то ваш, тяжелый. Пьяные они всегда весят много. Надо бы добавить, вдруг завтра спина заболит… — Ира выгребла из кошелька оставшиеся деньги, закрыла за мужчиной входную дверь, принесла Рубаняку воды и даже, о непомерное благородство, помогла напиться. Животворная влага и родные стены сотворили чудо. Директор немного пришел в себя.
Лучше бы он этого не делал.
— Что, стерва, — неожиданно произнес и хитро, почти осмысленно улыбнулся, — не по зубам тебе Сева Рубаняк?
Не желая ввязываться в перепалку, Ирина, с тяжким вздохом направилась в прихожую. Она свой долг выполнила. Не бросила директора на произвол судьбы, отвезла домой, уложила на диван. А вот выслушивать бредни не станет. С какой стати?!
С такой!
— Что, правда глаза колет? — заорал Сева и бросился в коридор. Не особо церемонясь, он отшвырнул Иру к стене и, как Александр Матросов амбразуру, закрыл собой входную дверь.
— Выпустите меня немедленно! — приказ не только не подействовал, но и вряд ли был услышан.
Рубаняк дважды провернув ключ, вставленный в личину замка, с бурным энтузиазмом возвестил:
— Попалась, пташка? Никуда теперь не денешься.
Новый толчок и стена опять стремительно полетела навстречу Ире.
— Вы что рехнулись совсем?
— Я? Рехнулся? Сама дура.
Неделикатное предположение настолько обидело пьяного директора, что он перешел на «ты».
— Откройте, пожалуйста, — Ирина умоляюще сложила ладони.
— И не проси.
Опасаясь со стороны гостьи решительных действий, Сева попятился к балкону. Однако, не рассчитав сил, зацепился за край ковра и рухнул на пол. Поднялся он на удивление быстро. Не прошло и десяти минут. В продолжении которых Ира с волнением наблюдала за кулаком директора. Ключ был там.
— Сева, ну что вы творите… — жалобный тон не помог. Рубаняк категорически отрезал:
— Будет, как я сказал. — Укоризненный взгляд замер на Ирином лице. — Какая же ты все-таки сука.
— Сука, так сука, — ответила Ира, — только открой дверь.
Что сильнее: конформизм или желание гостьи покинуть его дом обидело пьяного Рубаняка неизвестно, но наказание он придумал отменное: со всего размаху швырнул ключ в форточку.
— Будешь сидеть здесь как миленьк…
Договорить фразу Сева не смог. Проглотив окончание прилагательного, он рухнул на пол и захрапел.
Ира замерла в полной растерянности. Она не верила своим глазам. Мало того, что сегодняшний вечер вылился в триста баксов и испорченный костюм, мало того, что Рубаняк напился и его, как бревно, пришлось транспортировать домой, теперь ей предстояло сидеть в чужой запертой квартире.
Проклиная все на свете, в первую очередь собственную глупость, Ира часа два возилась с замком —
