Я вот что понял. Для меня любовь – это забота. Серьезно. Все остальное пустой трындеж. Охи- вздохи, поцелуйчики-объятия, признания в вечной страсти – гроша ломаного не стоят. Ты лучше спроси, дорогая (только спроси, не нужно ничего делать!), мол, ты не голодный, милый? Или – ты устал, давай пакет с продуктами помогу нести?
Да не позволю я тебе никогда сумку тащить! Из последних сил, но доволоку. Но меня будет греть мысль, что обо мне – думают. Обо мне – заботятся. Меня, стало быть, любят…
Кстати, на днях один чувак о том же лепил. Ну, в Параллельном Мире. Я передам его речь как смогу, за документальную точность не ручаюсь, дружище. Я же тебе не Ботан какой-нибудь, чтобы слово в слово монологи запоминать. (А, старик, ловко я пробросил рекламу?!).
Когда я в той реальности появился, этот крендель уже бухтел: «…за мной ухаживали. По-своему, по-женски. Норовили сесть поближе, заглядывали в глаза – мол, вам салатику? А соку налить?.. Улыбались и старались понравиться. Я уже привык, должность такая – региональный директор все-таки… И так получилось, что в один момент я оказался рядом с ней. Кто-то рассказывал о поездке в Тунис… я закурил… и Элис, не открывая взгляда от говорящего, пододвинула ко мне пепельницу.
Это вышло так просто… Подхалимажем здесь не пахло. Она сама, пожалуй, в тот момент не осознала, что произошло. Для нее это было нормальным и естественным действием, как дышать. Но я был потрясен».
Тут мужик замолчал и глянул в сторону полянки. Там дымил мангал, за длинными накрытыми столами гудела компания – корпоратив на выезде. А мы сидели в беседке – уютной, тенистой. Я, Элис, Фиш и этот кадр с грустными глазами.
Чувак продолжил: «Понимаете, я вырос в семье, где родители любили друг друга. Папа души не чаял в маме, а мама… мама считала его богом. И с юности женщины для меня разделились на два типа – тех, кто любит мужчин, и тех, кто их терпит. Когда я говорю «любит мужчин», я не имею в виду флирт или секс. Я о другом. О любви к мужчинам как к биологическому виду. И женщин, которые искренне восхищаются мужчинами, не так много.
В чем выражается их любовь? Я не знаю, как объяснить. Когда такая женщина смотрит на мужчину, он чувствует себя Гераклом, Наполеоном и Брэдом Питом в одном лице. Рядом с ней он становится мужчиной с большой буквы. И если не полный идиот, будет, в свою очередь, носить ее на руках.
Я всегда искал именно таких. Надо сказать, судьба была ко мне благосклонна – в жизни они мне встречались. В первую очередь, конечно, мама. Потом – одна женщина… Мне было девятнадцать – на четырнадцать лет меньше, чем ей. И она показала мне, как можно любить мужчину. Если бы не разница в возрасте, мы до сих пор были вместе… Но она прогнала меня. Прогнала, хотя любила.
С женой я ошибся, и наш брак распался. Что ж… Так бывает. Через два года после развода я встретил… Но она, к сожалению, была несвободна и не бросила мужа. Они вообще редко оставляют мужчин, эти женщины. Будут с тобой до конца, что бы не случилось.
И четвертая Элис. Я сразу почувствовал – она из той породы. У меня на них чутье.
Так вот… Мы сидели рядом, она принимала мои знаки внимания спокойно и с достоинством. И продолжала ухаживать за мной… как ухаживала бы за любым мужчиной, оказавшемся на моем месте. Я хочу повториться – для Элис это абсолютно естественное поведение. Если вы спросите, что именно она делала, я вряд ли отвечу. Салфетку постелила… положила на мою тарелку хлеб… наверно… Мелочи забываются. Помнится главное – ощущение, что эта женщина из тех, кто любит мужчин и заботится о них со всей щедростью великой женской натуры…»
Как-то так, в общем. Что-то мужик еще наворачивал, я уже забыл, дружище.
А! Вот вспомнилось, в самом конце: «…У одних внутренний мир темный, душный, депрессивный. С такими людьми общаться тяжело, сам поддаешься энергетике. У других – однообразный, серый и скучный. У третьих… А когда общаешься с Элис, попадаешь в сказку – светлую, добрую, теплую. Из нее не хочется выходить, тянет остаться навсегда. Вглядываться в лицо, слушать голос, купаться в заботе как в материнском лоне, и класть к ногам вселенную…»
(Тут я случайно перехватил взгляд Элис. Глаза у нее сияли прямо как у Агибы ночью. В марте).
Ладно, все это лирика, как говорит Фиш. Суть, я думаю, понятна. Если выразить мысль в виде афоризма (привет Альфреду Вульфовичу), получится так: «Лучше погладь одну рубашку, чем сто раз скажи, что без ума от меня».
Вот в таких примерно размышлениях и прошли мои шесть дней в Палоа.
А потом вернулся Ботан и мы двинулись назад. На мой вопрос «Ну как там?» кореш пожал плечами: «Как я и предполагал. Ничего такого, чего нет у нас». Вот такой он, наш луноликий и солнцеподобный Ботан. Гурее всех тибетских лам, блин. (Опять ты попал на литр, старик).
Ну, и напоследок хорошая новость, дружище. Держись за стул или на чем ты сидишь – за пенек там, горб верблюда или тощие коленки бойфренда. Наш клуб будет снимать телевидение, прикинь?
Ну вот, ты не веришь… Я тебе когда-нибудь врал? Ну, бывало, конечно… но сейчас говорю совершенно серьезно. Клянусь духом Колтрейна.
Пришли в «Би-ба-бо» два кадра, просидели весь вечер с каменными рожами, а в конце подошли ко мне и заявили, что они из местного телевизора. Наша программа им понравилась, шоу показалось… как это… небезынтересным. Так они сказали – небезынтересным. И думают они запустить еженедельную передачу о неформатной музыке. Но для начала нужно, говорят, снять сюжетец, показать в редакции, и если материал пройдет…
Я, дружище, долго уговаривать себя не заставил. Нет, не заставил. Я, конечно, человек гордый, но не до такой степени. «Ваша идея кажется мне небезынтересной, – говорю. – Валяйте, снимайте свой материал».
Завтра придут, в общем. Нужно как следует выспаться и быть в тонусе – ну, чтобы драйв поймать. Посему я с тобой прощаюсь, мой дружок, и отправляюсь на боковую.
Пожелай мне удачи, ладно?
Элис. Формула-1
Здравствуйте, друзья =)
Наконец-то появилось время, чтобы описать последние события в Зазеркалье. Ну и вообще.
…Холодный, безучастный голос проговаривал столь же холодные и безучастные фразы:
«Мы живем одновременно в двух мирах, двух реальностях: внутренней реальности наших мыслей, чувств и взглядов и внешней реальности, где существуют люди, места, вещи и события…»
Помещение походило на школьный актовый зал. Сквозь большие окна лился солнечный свет, в его лучах лениво проплывали золотистые пылинки. Обстановка казалась спокойно-безопасной и даже безмятежно-дремотной… если б не мрачноватая музыка в колонках, развешанных по стенам. Время от времени музыка прерывалась и равнодушный голос выдавал очередную сентенцию…
«Не в силах разделить внутренний и внешний миры, мы позволяем видимому внешнему миру господствовать в нашей жизни, отводя внутреннему лишь роль «зеркала», отражающего все происходящее с нами…»
Ряды стульев, на которых, перешептываясь, сидела публика (свободных мест почти нет). На передней скамье – мы с Фишем и Виргусом. Справа за отдельным столом Демиург. Он в том же костюме, что и при первой нашей встрече, небритый и утомленный.
«Внутренний мир человека не безжизненная груда кирпича. Каждая ваша мысль отражается в этой системе и воздействует на нее. Хотите вы этого или нет, но, размышляя, все время создаете собственную реальность…»
Секретарь – бледный анемичный человек за столиком слева – встал и вполголоса сказал в сторону: «Выключите, пожалуйста… да… Благодарю». Затем откашлялся и, глядя в потолок, высоким голосом провозгласил: «Прошу встать. Суд идет!»
Три человека в мантиях и париках прошествовали к столу с зеленой сатиновой скатертью. Секретарь дождался кивка дородного пожилого мужчины – главного судьи, и сказал: «Прошу сесть. Судебное
