заседание продолжается». («Хлоп!» – удар деревянного молотка).
Недолгая возня и, наконец, публика затихла.
«Обвинитель может вызвать следующего свидетеля», – ворчливо сказал главный судья. Демиург встал и посмотрел в конец зала, где у входа стоял усатый сержант.
Скрипнула дверь и по проходу твердо застучали каблуки…
«…Да, всегда его любила. С того дня, когда он подобрал меня как бездомного котенка – и все эти годы. После его свадьбы… Что? Да, Ваша честь, он был в браке. Нет, не долго, полтора года. Про бывшую его жену ничего плохого сказать не могу. Хорошая девушка. Но только Фиш ее не любил.
Я знала всех его женщин. Всех. Впрочем, он ничего и не скрывал – не тот характер, чтобы таиться или оправдываться. С некоторыми я была знакома. Когда они рассказывали о нем, я слушала и между строк читала – что он имел в виду, о чем думал, чего хотел, когда говорил то или иное.
И ни с одной из них Фиш не остался.
Я знаю – он может провести через врата рая, положить к ногам мир, он может дать столько, сколько вынесут твои плечи. Лишь одного он не может дать – самого себя.
…Наблюдала, как он играет в игры. Видела, как двигает людей словно шахматные фигуры, внушая мысли, чувства, подавляя волю… Я все это видела. Но любила бы его, будь он даже последней сволочью. К счастью, он никогда не переходил некую грань… Границу, обозначенную им же самим. Ведь ограничить Фиша может только сам Фиш.
А я… Следовала за ним эти годы – незаметно как тень. И сошла бы рано или поздно с ума, не имей тайного оружия. Того, кто не допустил моего безумия и дал силы жить. Да, Ваша честь, сейчас поясню.
Тогда, много лет назад, я выписалась из больницы и некоторое время жила в его квартире. И однажды… Как Фиш переживал из-за Насти и Мурзилки, пожалуй, знаю только я. И тогда я прочувствовала его состояние впервые. Была глубокая ночь, он сидел за кухонным столом, пил коньяк – в одиночку вторую бутылку. И он рассказал мне все. Не знаю, почему именно мне… Хотя нет, знаю – больше было некому. А держать в себе, видимо, уже не мог.
Он рассказывал и глотал стопку за стопкой, как воду… А потом заплакал. Это единственный случай, когда я видела на глазах Фиша слезы. Мое сердце разрывалось от горя, которое я в ту минуту разделила с ним. И я сделала единственное, что могла – обняла его, прижала к себе и стала целовать. Девятнадцатилетняя девчонка, обманутая и потерянная, я хотела хоть как-то помочь ему, потому что остро поняла, что он такой же чужой и одинокий в целом свете, и… Что? Нет, Ваша честь, дело не в благодарности. Просто так было нужно, так было правильно, и так произошло.
Наутро он постарался все забыть. А если Фиш что-то делает, у него это получается. Он задвинул случившееся в самый дальний и пыльный угол своей памяти и больше о нем не вспоминал.
Да? Нет, больше не повторилось. Никогда. Но и одного раза хватило… Когда я через полгода уезжала из Москвы, во мне жил его ребенок.
Фиш об этом, конечно, не знал.
Дальше было так. В своем родном городе я встретила парня, влюбленного в меня с первого класса. Мы попили кофе, погуляли, говорили о чем-то… И я как бы в шутку спросила: «Ну что, возьмешь меня замуж?» Он глянул на мой выпирающий живот, смутился, отвел глаза. Потом сказал: «Общих мы еще нарожаем, а этого воспитаю как своего». Очень меня любил, видно.
И мы поженились.
Поначалу я надеялась, что все наладится. Я родила мальчика, через год благополучно защитила диплом. Жизнь, казалось, вошла в колею. Но чем дальше, тем больше я понимала – без Фиша не могу.
Я мучалась, пытаясь его забыть, но чувство не отпускало. И настал момент, когда я больше не захотела обманывать мужа. Я любила другого.
Мы разошлись.
И как только ребенок немного подрос, я вернулась в Москву.
…Он мое счастье. Он сын Фиша и это примеряет меня с жизнью. Ему сейчас пятнадцать, он очень похож на отца. Тот же взгляд, та же походка и – вы не поверите, Ваша честь – назревает тот же характер.
И Фиш рядом. У меня есть возможность видеть его каждый день. Всегда…»
Суд еще продолжается. Это очень странный суд, и я не знаю, что будет дальше. И наверно – не знает никто. Что ж, время покажет. Попьем чаю, друзья? Вот так…
И еще хочу рассказать об одном значимом событии.
С чего начать… Пожалуй, с того момента, когда меня вызвал мой генерал.
- Ты в курсе – через неделю должен открыться филиал в Набережных Челнах, – сказал он. – По плану. А сегодня утром челнинский директор уволился.
Он бесцельно подвигал компьютерной мышью.
- Думаю, он здорово накосячил и сбежал от ответственности. Ладно, уже неважно. Исправлять все равно придется…
- Понимаю, Руслан. Это предстоит сделать мне.
- Да. – Он помассировал глаза. – Все отладить и открыть представительство вовремя. Ты не обязана, но лучше тебя никто ситуацию на месте не знает.
- Ну, надо – так надо, – ответила я.
И взялась.
Косяков сбежавший директор действительно оставил много. К счастью, все исправимые. И я вполне успевала, если бы…
Накануне открытия филиала в моем мобильном раздался звонок.
Неопределенный номер.
Я только приехала из Челнов, принимала душ, и трубку брать не хотелось. Но почему-то взяла.
Словно почувствовала.
Звонили из Москвы. Из больницы. Алик попал в аварию.
Алик попал…
- Что с ним? Скажите, что с ним? – молила я в трубку, но дождалась лишь сухого «Ему оказана помощь, жив, приезжайте». И – адрес больницы.
Я накинула халат и выскочила из ванной. Сердце колотилось как бешеное. В голове сумятица.
Сначала Артур, потом… Что это, карма?!
Успокоиться.
Я сделала глубокий вдох и набрала номер генерального. Он взял трубку. Я объяснила ситуацию. Сказала, что выезжаю в Москву.
- Руслан… – Я села в кресло, не в силах совладать с противной дрожью в коленях. – Давай отложим открытие на два дня. Ну… хотя бы на сутки. Пожалуйста. Сутки ничего не решат.
- Я позвоню в головную фирму, – пообещал он. – Сделаю все, что смогу.
- Хорошо. Я жду.
Он перезвонил через двадцать минут. Помолчал.
- Они не разрешают. Ты знаешь, если бы это зависело от меня, я… Но они не разрешают. Завтра утром челнинское представительство должно быть открыто.
Когда-то, целую вечность назад на базе отдыха Руслан сказал: «Компания выжимает людей досуха, народ здесь сгорает очень быстро. Такая уж у фирмы стратегия в отношении кадров. Берегите себя».
Берегите себя.
Я позвонила своему водителю и велела собираться в Москву.
В машине спросила: «Валера, ты когда-нибудь участвовал в гонках «Формула – 1»? Он удивился: «Нет». – «А хотел бы?» – Он посмотрел на меня серьезно и ответил: «Я понял. Сколько у нас времени?»
И мы понеслись.
Валера гнал как Шумахер, а я вспоминала молитвы, которые слышала от бабушки и Луизы. В руках я держала пачку купюр (Валера взглянул и сказал: «Сотки уберите. Поедем быстро), и когда нас тормозили за превышение скорости, я выскакивала и сходу совала деньги. У меня был, наверно, безумный вид, потому что брали без вопросов… и мы мчались дальше.
