и тщательно следят, чтобы оно дошло до каждого.
- Как это?
- Ну вот, к примеру… Что у тебя ассоциируется, скажем, с «Bugatti»? Какое впечатление?
- Ну, элитарность, – ответил музыкант, подумав.
- А с «Пепси»?
- Молодежный стиль жизни, наверно.
- Что скажешь про российский шоколад?
- Лучший. Особенно хорош самарский, – вставила Элис.
- Правильно, – ответил я. – Хоть и принадлежит давно фирме «Nestle». Теперь ближе к теме клуба. Кафе «Бритни»?
- Место для тинэйджеров. Дешевые цены, – сказал Виргус.
- Клуб «Касабланка»?
- Заведение для солидных людей и иностранцев, – ответила Элис. – Икру там тоннами поедают…
- Да, кстати, черная икра?
- Икра это круто, – сказала Элис с насмешливой улыбкой. – Сюда же отнесем «Dom Perignon», устрицы, фугу…
- Лучшая рыба? – деловито спросил Виргус. И сам же ответил: – Лучшая рыба это колбаса. А лучшая колбаса – чулок с деньгами. Ладно, все понятно, хватит жевать.
- Хорошо, – сказал я. – Впечатление сформируем, и нужно, чтобы оно пошло в массы. Какой лучший рекламный носитель для клиентов?
- М-м… Бегущая строка?
- Сами клиенты.
- Тем более – им не нужно за это платить, – добавила Элис.
- И это хорошо, – пробурчал музыкант.
- Люди будут рекламировать тебя, если ты покажешь, как это делать правильно, – продолжил я.
- Мне их учить еще что ли?!
- Не явно, разумеется. Нужно подсунуть им «троян» – легкую в запоминании и объемную мысль. Фразу, выражающую впечатление о клубе в концентрированном виде.
- Например?
- А это ты скажешь сам. Ответь: что ты хочешь, чтобы люди думали о клубе?
- Ну… что в «Би-ба-бо» круто.
- Не смеши. По крутизне ты не соперник пафосным заведениям – «Пирамиде», скажем, или той же «Касабланке».
- Тогда… что у нас интересно и весело.
- Ерунда. «Камеди Клаб» увлекательней. Попробуй еще.
- Что здесь можно послушать хорошую музыку. Хотя все и так уже знают.
- Дальше.
- Что «Би-ба-бо» – клуб для интеллектуалов… для умных. Буржуям здесь не место.
- Так… Клуб для умных. Буржуям здесь не место. Уже лучше. Клуб для умных, буржуям…
Я задумался.
- С одной стороны, фраза подразумевает причастность к «мыслящим» и щекотит амбиции. С другой – приглашает в круг некой элиты… Ироничное «буржуям здесь делать нечего» поднимает «умных» над «богатыми», дает ощущение превосходства. То, что надо.
- А мы не отсеем этих… ну, навороченную публику? Ведь их бабки нам не помешают.
- Совсем наоборот, – возразила Элис. – Для толстосумов такой «шлагбаум» как красная тряпка для быка. «Как это – мне там не место? Я тоже умный!»
Я продолжил.
- В общем, так. «Клуб для умных. Буржуям здесь не место» – будет скрытым слоганом клуба. Не явным – ты не будешь его выносить в рекламные носители, – а именно скрытым, о чем люди говорят среди своих.
- А почему не официальным слоганом, Фиш? – спросила Элис. – Почему не использовать фразу в рекламных целях?
- Люди с недоверием относятся к тому, что навязано со стороны. Тем более – самим производителем. Нужно, чтобы мнение родилось «в народе», шло «изнутри». Как заставить кошку есть горчицу?
- Понятно, – ухмыльнулся музыкант.
- Теперь твоя задача, Виргус, пробрасывать слоган в каждом разговоре. Ненавязчиво, между делом, как бы невзначай. Нужно, чтобы мэсидж просочился в массовое сознание исподволь. И произносить фразу нужно одинаково, без вариаций. «Клуб для умных. Буржуям здесь не место» – это должно передаваться из уст в уста в неизменном виде. Так легче запомнить и повторить.
- Клуб для умных. Буржуям здесь не место.
- Вот-вот. Даже с этими интонациями. Запомнишь?
- Обижаешь, начальник. Абсолютный слух как никак…
День за днем пролетает в душном мареве городского лета. Изредка наплывают грозовые облака, коротким и яростным ливнем прибивают пыль на обочинах и уносятся прочь. Город вновь окутывается в жару.
Сомлела от солнца
Пчела в бутоне цветка.
А где-то зима.
У Элис случился прокол. До вчерашнего дня она продвигалась по Месту уверенно – разбиралась со своими фантомами, закрывала гештальты, а тут…
Мы шли по игровой территории, наблюдая за кипящей деятельностью. Лесорубы валили лес, строители строили, шаманы задумчиво шаманили над раненными: «Аяуйя-а, аяуйя-а!..» На плаце Виргус матерился, обучая конных рыцарей перестраиваться в боевой порядок.
- Люди здесь недолго живут и послушно умирают, – рассуждала Элис. – Гибнут, движением мыши брошенные под сабли мамлюков или стрелы галерных лучников. В контексте общей стратегии их рождение и смерть закономерны, эти люди лишь винтики, песчинки, материал истории. А с точки зрения каждого из них? Имеет смысл их жизнь, и если да, то в чем он?
Я промолчал, да Элис, кажется, и не ожидала от меня ответа. Она задавала вопросы себе, в себя, размышляла вслух… как вдруг осеклась и вцепилась в мой рукав.
- Фиш, там..
Ее внимание привлекла группа жителей, рыбачивших у небольшого озерца.
- Что случилось, Элис?
- Там… мой сын. Алик.
- Вот как?
Высокий юноша, одетый, как и другие рыбаки, в белую застиранную рубаху до колен, меланхолично забрасывал в озеро бредень. Корка засохшей тины покрывала его босые ноги. В лице не читалось ничего, кроме покорности судьбе.
- Ну так подойди к нему, – сказал я. – Ты в реале с ним разговаривала?
На лбу Элис пролегла морщинка.
- Нет. Не смогла.
- Как?..
- Вернее, не то чтобы не смогла, а… – Она с досадой махнула рукой. – В общем, он вернулся из этой глухомани, где они на байдарках… Переночевал и с утра укатил в Москву. «Все, – говорит, – пора на работу». Я просто не успела ничего…
- Тогда иди. Поговори с ним.
Элис медленно приблизилась к сыну.
