людей. Но, наверное, где-то сколько-то их есть…
Велехов: Ну, об этом никто и не говорит, причем тут озлобленность?
Машкова: Но в принципе, я их не вижу. Я не вижу наркоманов. Я вижу, что в целом, нация морально здорова, душевно здорова. Вот это видно.
И они на нас не злятся. Они сумели быть великодушными — вот это удивительно. Мы — большие, они — маленькие.
Велехов: Да народ замечательный, поэтому и терпят 50 лет это издевательство!
Машкова: Народ великолепный. Вы понимаете, если правительство не испортило народ, значит и правительство не так плохо. А Фидель…
Велехов: Да нет, это просто народ такой. Оказался таким устойчивым против порчи.
Машкова: Не думаю. Каков пастырь — таковы и овцы.
Сванидзе: Спасибо… спасибо…спасибо.
Леонид Юльевич, Вы позволите Леониду Михайловичу задать вопрос Татьяне Николаевне, да?
Велехов: Конечно, Николай Карлович.
Сванидзе: Прошу Вас.
Млечин: Вот я по поводу того, что происходит на Кубе, хотел обратиться к такому странному свидетелю, как дочь Фиделя Кастро /Алина Фернандес/:
Жизнь замечательна — люди пришли к власти. И что происходит сразу? Вот сейчас — они революционеры, а завтра — они у власти. Знаете, что послезавтра происходит?
Пишет дочь Фиделя Кастро:
Вот, в одну минуту, понимаете, что произошло? Из-за того, что эти люди пришли к власти не демократическим путем, не то, что их избрали, а они взяли власть военным переворотом, они на следующий день превратились в диктаторов. И в этом весь ужас. И они зажили диктаторской жизнью.
О каком равноправие и равенстве мы говорим, если в стране существует карточная система. Если хорошо живет только или большой начальник, или тот, кто получает доллары.
А как он получает доллары? В небольшом количестве совместных предприятий, работая там официанткой в гостинице для иностранцев, соответствующим образом, или получая деньги от сбежавших на Майами людей.
Какое равенство? О каком равенстве мы говорим? Это самая, что ни есть система неравенства! Просто кажется, что это равенство.
О чем мы говорим? Мы сочувствовать должны кубинцам! Дочь Фиделя Кастро, просто хочу…
Макарычев: Вы уточните, кто она такая! Она написала эту книгу на деньги Национального американского совета, который был создан ЦРУ. Она отработала свои деньги прекрасно! Чтобы жить в Майами.
Млечин: Естественно, она была…
Макарычев: А почему Вы это не говорите?!?
Млечин: Мы имеем дело с людьми, которые захватили власть, установили там диктаторский режим. И это абсолютно общество полного неравноправия и лицемерия!
Машкова: Мы сейчас говорим о том, что Фидель, якобы, незаконно захватил власть. Штурм казарм Монкадо был первой неудачной попыткой захватить власть. И ещё тогда Фидель объяснял, что он захватывал власть у незаконного правительства — диктатура Батисты была. Диктатура — она не была конституционной. Это не было властью народа. Батиста не был всенародно избранным президентом. Он был диктатором, захватившим в свою очередь власть. Поэтому, что касается отъема, скажем так, власти у диктатора, я не думаю, что можно говорить, о том, что он захватил какую-то законную власть.
Велехов: Экспроприация экспроприаторов?
Машкова: Ну, может быть, в известной степени, и это.
Сванидзе: Завершайте, господа.
Млечин: Татьяна Николаевна, а Вас не смущает это?
Машкова: Я к вопросу о том, что была захвачена власть. Власть была…ну, скажем так, она вернулась к представителям народа.
Млечин: Хорошо, хорошо, согласен.
Машкова: Это всё-таки была революция — во имя народа.
Сванидзе: Леонид Михайлович, завершайте!
Млечин (продолжая): Взяли власть — провели выборы! И — жизнь пошла нормально. А что эти люди сделали? Как взяли власть, и так будут цепляться, уже умирая — будут держать в зубах.
Машкова: А кто же за неё не цепляется? Я так думаю, такого не бывает. Те, которые были, они цеплялись всегда.
Млечин: Ужасный режим, при котором это можно! Все хотели бы быть у власти!
Машкова: Не ужасный он режим. Вот понимаете, не ужасный. Вот езжу туда на протяжении 20 лет регулярно — он не ужасный. С милыми людьми.
Сванидзе: Спасибо, спасибо, спасибо.
Ну, я бы сказал так. Независимо от личности руководителя. Личности, конечно, в данном случае очень яркие — какие тут споры. Харизматичные, яркие люди. Слово режим, в данном случае, если его лишить какого-то положительного или отрицательного знака — конечно, в разных странах бывает по- разному. Есть режимы, в которых регулярно происходят выборы и оппозиция легально приходит к власти. А есть режимы, в которых выборы не происходят или они происходят в качестве пародий на выборы. И в них оппозиция к власти никак не приходит. Это так. Ну, здесь уж, что кому нравится.
Мы завершаем наши двухдневные слушания. И я готов предоставить обеим сторонам право заключительного слова.
Прошу Вас, сторона обвинения. Леонид Михайлович, Ваше заключительное слово.
Млечин: Ну, на самом деле, получился, на мой взгляд, очень интересный разговор. Я с большим вниманием слушал. Жалел, что должен принимать в нем участие, лучше б посидел бы и послушал очень знающих людей.
Мы говорили об острове, который нам не безразличен. О людях, с которыми, не знаю, люди моего поколения, прожили всю жизнь. Об истории народа, который с моей точки зрения заслуживает сочувствия. Потому, что…
Вот на таком замечательном острове жизнь явно могла сложиться удачней. И сложиться ещё! Потому что то, что происходит сейчас, что бы мы об этом не говорили, как бы мы здесь не спорили — есть сегодня, на самом деле, полнейшее разочарование в том, с чем полвека назад пришел Фидель Кастро, Рауль и все прочее. И полнейший отказ от всего этого.
Беда только состоит в том, что за эти полвека, они по существу, как сказал Рауль Кастро, разучились работать. И теперь они в бедственном положении. Теперь — они всё ждали, что им кто-то построит социализм, а теперь они будут ждать, что им кто-то построит капитализм. И это будет очень сложно и тяжело, и грустно… И печально всё…
Не знаю, как войдет Фидель Кастро в историю. Мне какая-то ужасная мысль закралась, что если бы он, не дай Бог, конечно, погиб во время какого-нибудь революционного мятежа тогда, он бы вошел в
