они будут биться до последнего спартанца. Своего спартанца. Мы должны вернуться. Я должен рассказать людям о славных воинах с чужой планеты, о том, что мы запутались, поддались гнусному желанию властвовать, я должен им напомнить, что спартанцы не были завоевателями, я должен им напомнить о человеческом.
Он молчит и глубоко дышит. Он не оборачивается.
Я поднимаюсь с зелёной, шевелящейся травы.
— Если мы не вернёмся, сюда пришлют ещё воинов, потом ещё, и так до бесконечности. Вселенная ещё не видела столько пролитой крови, сколько принесёт эта война. И эта война никогда не закончится. Не лучше ли её не начинать?
Я вешаю автомат на плечо и медленно развернувшись, иду к огромной металлической капсуле. За моей спиной слышен отчётливый щелчок передёргиваемого затвора, но я не оборачиваюсь. Зачем? Я и так знаю, куда сейчас направлено дуло его автомата.
Восемнадцатая
Жизнь Александра текла уверенно. Хотя в чём уверенно — Александр точно не знал. Но он знал, что вот так вот течь ей и течь, и крепнуть в своей уверенности, а другого и не предвидится.
И ещё — жизнь Александра текла скучно. Если сильно поднапрячься, он мог вспомнить примерно три интересных события своей жизни. Первое случилось ещё в детстве, и длилось минут пять. Саше подарили телескоп, установили его на подставку и направили на ночное небо. Заворожённый увиденным, Саша на время потерял дар речи, однако приобрёл взамен дар мысли, глубокой и точной. Он вдруг осознал, что мир не ограничен одной планеткой Земля, а гораздо шире. Шире настолько, что бесконечная широта эта навсегда охладила у Саши желание его, этот самый мир познавать. Через пять минут безмолвного пялинья в межзвёздное пространство, Саша оторвался от окуляра, и после этого больше телескопом не интересовался никогда. Второе произошло в юности, и была это банальная любовь. И само собой влюбился Санёк в самую красивую девушку в квартале. Но оказалось, что любовь не ограниченна одними воздыханиями и написанием глупых стишков, а гораздо шире. Настолько шире, что практически раздавила его своей широтой и… безответностью. После чего Александр просто стал её избегать. Третье никакого отношения к нему самому не имело. Да и что интересного может случиться с тобой, если ты избегаешь любви? Третье случилось с живым вокалистом в одном престижном кабаке. Где-то в середине девяностых. Вокалист здорово сфальшивил, и один из новых русских просто пристрелил его за этот «косяк», после чего спешно кабак покинул. Так живой вокалист превратился в мёртвого, а Санчес добавил, в список интересного, третье событие. Всё-таки не каждый день у тебя на глазах убивают человека. После этого больше ничего не происходило, и Саша, Санёк, Санчес незаметно для себя превратился в Александра, никому не интересного и не нужного мужика тридцати лет. И всё бы так и закончилось, если бы не событие под номером четыре…
Александр лежал в одинокой комнате на одинокой кровати в позе одинокого. На часах без пяти двенадцать. Александр выключил свет и попытался уснуть. И только у него начало получаться…
— Здравствуй, милочка — раздался женский голос у самой кровати.
От неожиданности Александр дёрнулся изо всех сил в тылы, и больно ударился головой об стену.
— Кто-о-о здесь?! — заорал он, влаживая в крик силу всех своих мышц.
В ответ кто-то поддержал его крик своим диким визгом. У Александра волосы так и прилипли к стене. Он даже полез рукой их отдирать. Но тут крик и визг, исчерпав запасы кислорода в лёгких, одновременно прекратились. В комнате повисла жуткая тишина.
— Кто здесь? — наконец решился прошептать Александр.
— А ты кто? — спросил женский голос.
— Как это кто? Я — это, бля, я — от страха ругнулся Александр.
— Не выражайся при женщине — в темноте послышалось лёгкое шуршание, и в глаза Александру ударил яркий пучок света.
— И вправду мужик — сказал голос с той стороны пучка.
— Вы из милиции? — спросил Александр — Я ничего не делал. Заявляю сразу. В смысле, ничего противозаконного.
Послышалось шуршание бумаги.
— Александра Ефимова? — спросил женский голос.
— Нет.
— Сама вижу, что нет.
Вновь повисла тишина. Александр дрожащей рукой пытался найти на стене выключатель.
— Во, гады! — порвал темноту возмущённый женский вскрик — Они ж всё напутали!
В этот миг Александр нащупал выключатель и чуть ли не вдавил его в стену. Вспыхнула лампочка. Александр увидел фонарик, потом руку. Скользнув взглядом по руке, он увидел плечо, шею и, наконец, лицо. Перед ним стояла женщина лет сорока пяти, в меру для своих лет полная, в больших очках, нелепо устроившимися на смешном носе картошкой. Она недоумённо смотрела на маленький кусочек бумаги.
— Вы кто, женщина? — поинтересовался Александр.
Женщина посмотрела на него.
— Напутали гады, всё напутали — сказала она и сморщила недовольную мину, отчего очки угрожающе зашевелились.
— Что напутали-то? — не понял Александр.
— Вы же не Александра Ефимова?
— Нет… хотя… почти.
— Как это — почти? — удивилась женщина.
— Я Александр Ефимов.
— А-а — протянула она — Теперь всё понятно.
— Да кто вы, ёханый бабай?! — Александр хотел выразить мысль поярче, но воздержался.
Женщина положила в карман зелёного пиджака кусочек бумажки, потом фонарик.
— Извините — сказала она, принимая торжественный вид — Я забыла представиться. Я фея. Фея восемнадцать.
— Какая на хрен фея? — не пронявшись торжеством момента, грубо спросил Александр.
— Обычная — немного обиделась женщина — С волшебной палочкой и прочей канителью.
— Да что вы мне мозги парите!
— Я не парю, молодой человек. Просто тут ошибочка вышла. Я должна была попасть к Александре Ефимовой, а не к вам.
— Вот и идите к своей Ефимовой.
— А вот тут как раз и засада. Пока задание не выполню, мне назад нельзя. Рейтинг упадёт.
— Какое нафиг задание? Какой нафиг рейтинг? — угрюмо спросил Александр.
— Какое, какое, что ты раскакокался? — фея поправила очки — На бал тебя отправить, а там принц, вообщем туфлю свою… — фея запнулась.
— Сами видите, глупость одна — сказал Александр.
Фея сконфузилась, но тут же пришла в себя.
— А хоть и глупость. Чё флаеру зазря пропадать?
— Какому флаеру?
— На тако-о-ой тусняк — фея аж причмокнула — За-ка-ча-ешь-ся.
— Не поеду я ни на какой тусняк — твёрдо сказал Александр — Тем более, полночь уже. Часы пробили, карета превратилась в тыкву, и по этой тыкве я бы сейчас настучал кой-кому, если бы вы женщиной не были.
