зависимости от своих жизненных карьерных достижений, а просто сам по себе.
И для чего вообще мы живем на этом свете? На этот вопрос у Ольги всегда был готов ответ: чтобы сделать другого человека счастливым.
Глава 20
– Господа и товарищи, мы в глубокой жопе. Кашаев деньги нам не вернет. Со своей стороны я предприняла кое-какие попытки, которые, может быть, позволят нам на какое-то время затянуть расчеты с учредителями. По итогам года мы должны заплатить им дивиденды. Сумма, сами представляете, немалая. А из оборота на данный момент безвозвратно выбито триста двадцать тысяч рублей. К тому же Новый год настает, и всем нам нужна зарплата, чтобы встретить его, как всегда, богато и достойно и оторваться по полной... В создавшейся ситуации вина только моя. Но если мы хотим сохраниться и жить дальше, думать придется всем. Так что сейчас мы разойдемся на часок-другой, а потом встретимся вновь – обменяемся предложениями по нашей ситуации, – покаянно, но чрезвычайно по-деловому попросила Ольга всех, кто у нее работал.
– Чего расходиться, время только терять. Мы тут вчера думали, пока тебя полдня не было, и надумали кое-что, – сказал кладовщик Игорь.
– Интересно. Давай излагай.
– Во-первых, нужно начать брать товар на реализацию, прекратить покупать шины и запчасти. Это будет, конечно, дороже, но зато мы со временем сможем выкрутиться из этой ситуации. Наценка на этот товар должна быть минимальной по официальным бумагам и реально продажной – по «черным бумагам». Разница идет в кассу – как погашение задолженности Кашаева.
Во-вторых, нужно брать на реализацию любой другой ходовой товар. Откроем отдел в нашем магазине «Колесо», хоть джинсы будем продавать, хоть косметику. Продажа товара пойдет по той же схеме. Дальше: никаких рождественских каникул – работаем без выходных. У нас еще с прошлого года есть хороший запас зимней шипованной резины, она сейчас уйдет с песней, если мы все праздники поработаем. Дай нам только бог, чтоб снежок повалил хороший, а потом оттепель и снова мороз. Народ, он ведь странный у нас, до последнего тянут с заменой резины на зимнюю. И наконец, мы тут все поговорили – будем сидеть на минималке, пока кашаевский долг не погасим.
– Все это чудесно, Игорёк, кроме двойных накладных.
– Но это вынужденная мера, – взмолилась Света.
– Ты, главный бухгалтер, согласна на экономическое преступление? – шутливо возмутилась Ольга.
– Да так все делают, кроме нас.
– Да знаю я об этом. Подумаешь, Америку открыла. Делают потому, что ума нет и жадность душит. У нас какие зарплаты и матпомощь! Какие обороты! Сидеть дрожать, что налоговая придет и спросит: почему при таких оборотах вы сели на гроши? Да и все вы знаете, что с самого начала мы договаривались с учредителями, что наценка у нас будет не больше пяти процентов и никакой двойной бухгалтерии в нашей фирме не будет. Выхода другого действительно сейчас нет. Допустим, что я соглашусь. Но опять же, во- первых, надо посчитать, сколько примерно времени нам понадобится, чтобы покрыть кашаевский долг? Навскидку – полгода, не меньше. Во-вторых, в состоянии ли вы все сидеть все это время на мизере? В- третьих, не получится ли так, что за этот срок мы все привыкнем и так увязнем в этой двойной бухгалтерии, что не захотим с ней расставаться?
– Ну конечно, плавали, знаем. Мы сейчас будем думать о каких-то потенциальных возможностях нашего привыкания, а долг над нами будет висеть. Не понимаю я тебя, Ольга, – сказал Юра, что торговал на рынке.
– Как плавали? Сам же учил: ходили! Плавает говно! – засмеялась она.
– Нет, в нашем положении именно плавали. Хорошо, что ты сама можешь предложить?
– Взять у кого-то большую партию товара под реализацию и кинуть, как нас кинул Кашаев, – вместо нее ответил Игорь.
– Ой, я вас умоляю. Это круговорот воды в природе называется. Опять стрелки. Опять ворье или еще кто-нибудь, я больше не выдержу, – чувствительно произнесла Алешина.
– Да шучу я, – отозвался Игорёк.
– Может, открыть какой-нибудь пункт психологической помощи женщинам? – предложила бухгалтер- кассир Галя. У нее все никак не складывалась личная жизнь.
– Тогда уж лучше центр народной медицины и целительства, – вскочила на любимого конька Света.
– С тобой – в едином лице, – ехидно заметила Ольга.
– А я предлагаю «красный фонарь». Вещь беспроигрышная и прибыльная, – внесла свой заряд в «мозговой» штурм секретарша Нелька. У нее были длиннющие ноги и симпатичная лисья мордашка.
– Ой, я первый, если ты обслужишь, – согласился Юрка, вот уже который год безрезультатно добивавшийся Нелькиного расположения.
– Да ё-моё! – проорала Ольга. – Согласна я на ваши долбаные накладные. И Алку позовите после закрытия магазина – она все говорит, что ей только что не черта предлагают под реализацию. А с шинами, ребята, сами пошустрите.
Неожиданно быстро – к вечеру того дня – объявился Михайлов.
– Решил сам приехать, посмотреть, как тут у вас обстановка, – сказал он.
Ольга уставилась на него с напряженным ожиданием.
– Может, в кабачок, куда-нибудь махнем? – спросил он, развалившись на кресле.
– Шурик, какие, на хрен, кабачки? Я сегодня допоздна буду директрису магазина ждать. Нам срочно что-то делать надо.
– А помнишь, как мы за стерлядью на Дон ездили?
– Чего это тебя потянуло в те далекие годы?
грустно пропел он.
– Тебе б еще гитару.
– «Лира прочь – я песню спел», – забыл, кто это.
– И я не помню, но здорово.
– А ведь в каком-то измерении они живут, наши песни, – задумчиво предположил он.
– Наверное. Только, пока мы живы, они прежде всего в нас живут.
Михайлов вскочил и стал измерять шагами Ольгин кабинет.
– Ты чего инвентаризацию делаешь? – спросила она. – Давай не тяни, что там сказали по моему поводу наши старшие братья?
– Ты только не волнуйся, – начал он.
– Вот когда так говорят, сразу же все внутри начинает бить-колотить.
– Ну да. Не так я начал. Короче говоря... Возвращаемся мы сегодня поутру из казино, я Хованскому говорю, поймав момент, когда он вроде в расслабухе: так, мол, и так, у Ольги дела неважнецкие. Ну и рассказал все, что ты мне поведала. Он говорит: жаль женщину. Но не по тому пути она пошла. Ты слышишь меня-то?
– Вся – сплошные уши. Давай ближе к телу.
– К чьему?
– К телу предмета разговора.
– А... Сказал он, что подумает, как можно выйти из твоей ситуации. Но ему нужно знать, кто тебе этого Женька подогнал. И еще спросил: согласна ли ты пропустить через свою фирму огромную партию левого сахара?
– Чего-чего? Левого? А почему он левый? А как же их указания про борьбу с черным налом?
– Да не спеши ты. В среде наших учредителей – развал и шатания. Таких, как твоя, фирм, сама знаешь, у них штук пятнадцать. Акции в каждой распределены неравномерно. В последнее время это стало как-то сильно раздражать тот народец, который получает не слишком жирные дивиденды. Гуляют-то вместе. А табачок – врозь. Начались разные склоки и дележки. Кому какая фирма принадлежит. Вот никак не могут капиталы свои толком поделить.
