– Чего вчера-то мне об этом не сказал?
– Я бы и сегодня не сказал – тебе-то что до всех этих склок? Работай, тебя ж никто не увольняет. Пусть там наверху себе дерутся. Дерутся-то люди интеллигентные, хоть и жадные. Да и пусть себе разбираются – придут к какому-то решению все равно. Потому я самому основному и решил ничего пока не говорить, а прощупал почву у Хованского. Говорит он, что этой прогонкой ты сразу же решишь проблему долга.
– Значит, это несколько вагонов сахара. Ни черта себе, уже и сахаром не брезгуют комсомольцы.
– Ольга! Да они ничем не брезгуют, если дело денег касается.
– Ну и как мне сахар этот прогонять?
– Это не ко мне вопрос. Если ты согласна, Хованский тебя ждет для уточнения деталей. Только я бы на твоем месте сто раз подумал.
– Н-да, – озадаченно протянула Ольга. – Чтоб у нас все было и чтобы нам за это ничего не было – тут как-то знойно попахивает криминалом чистой воды.
– Потому я никогда и не занимаюсь вашим вонючим бизнесом. А на первый его вопрос ты не хочешь ответить?
– Что я могу тебе сказать, Александр? Только по старой дружбе и только тебе. Подставил меня мой любовник.
– Царица небесная! – смешно всплеснул руками Михайлов. – Какие нынче любовники опасные.
– Да ни при чем он – я это точно знаю.
– Ты у нас все знаешь, только в истории разные попадаешь.
– Какие истории, за все годы она у меня одна-единственная.
– Да какая разница? Даже если он не знал – почему ты его покрываешь? Пусть отвечает наравне с тобой.
– Как?
– Пусть квартиру свою продает, дачу, машину, что там еще. Не знаю как, но почему он должен в стороне от твоих проблем стоять.
– Потому что мы расстались.
– Какое это имеет значение?
– Большое. И не прикидывайся. На моем месте ты бы поступил точно так же.
– Я прежде всего не оказался бы на твоем месте.
– Ну, опять за рыбу деньги. Не скажу я его координаты, хоть ты меня режь.
– Если надо – они сами узнают. Какие тайны в нашем городе?
– Я скажу, что приехал этот чертов Кашаев со стороны, прослышав, что мы даем товар на реализацию.
– Ну да. Ты и дала!
– Что ты пошляк такой стал?
– Это ты понимаешь в меру своей испорченности, я ничего дурного в виду не имел. А версия твоя слабая, и ею он удовлетворится, только если ты на сахар согласишься.
– Может, и соглашусь, не знаю пока. Есть у меня другой вариант, но он очень долгий, да и людей своих мне жалко, придется сильнейшим образом урезать их в зарплате. Сейчас-то все согласны, а что потом будет – одному Господу ведомо.
– Короче, я тебе сказал, а решать тебе одной. Что, и после всей моей информации не удостоюсь я твоего сопровождения в знатный кабачок? Плачу за удовольствие сам, как истинный джентльмен.
– Нет, нет, я же сказала. Потом предложение Хованского требует трезвейшей головы и времени.
– В таком случае всегда прежде нужно напиться.
– Нет, нет, в другой раз, и платить будем поровну.
– Желаю успеха! – помахал Ольге на прощание Михайлов своей кепкой-дубленкой.
Глава 21
На следующий день после обеда Ольга стояла в приемной Хованского, злобно смотря на его «фирменную» секретаршу, которая сообщила ей, что Валерий Иванович будет минут через пятнадцать.
Секретарша нахально катала шарики на компьютере, потому что делать ей было абсолютно нечего. Впрочем, примерно так же работали все в центральном офисе: здесь только собирали еженедельные сводки со всех фирм, принимали разных высокопоставленных гостей и исправно получали зарплату. Громадье начальственных планов воплощали в жизнь полтора десятка дочерних фирм типа Ольгиной.
– Ты меня хотела – я твой! – Влетевший в свою приемную Хованский с размаху чмокнул ее куда-то в область носа.
Сказал, когда, церемонно раскланявшись в дверях, пропустил Ольгу в свой кабинет:
– Слушаю тебя чрезвычайно внимательно.
– Да вам, собственно, Михайлов все рассказал.
– Нет, давай из первых уст, чтобы не получилось эффекта испорченного телефона.
Когда Ольга закончила свой рассказ, он закинул ноги на стол и спросил:
– Знаешь ли ты, чем умный человек отличается от мудрого?
– В самых общих чертах.
– Так вот, – назидательно произнес Хованский, – умный человек всегда с успехом выйдет из того положения, в которое мудрый просто не попадет.
– Ясно, – туповато отреагировала Ольга. – Значит, я дура.
– Я этого не говорил. Что с моим сахаром?
Последовала минутная пауза.
– Чего молчишь?
– Лучше молчать и казаться идиотом, чем заговорить и рассеять все сомнения.
– Так у тебя вариантов нет – кроме последнего.
– Вопрос можно?
Глаза Хованского закрутились юлой, и его красивое надменное лицо приняло кислое выражение, будто он только что скушал что-то очень неприятное.
– Валяй, – разрешил он.
– Хотелось бы знать, где мне этот сахар хранить – склад-то у меня большой, да там резина. По санитарным нормам не положено.
– Дальше, – выплюнул он, оставив без ответа ее вопрос.
– Дальше – больше. Если я проведу его через магазин и пробью через кассу, то у любого проверяющего возникнет вопрос по поводу суммы дневной выручки. Можно, конечно, этого избежать, если поделить ее на несколько дней или недель, но я же не знаю, планируете ли вы продать сахар оптом или в розницу. Или как?
– Или как. Дальше.
– Лицензии на сахар у нас нет.
– Купите. Что еще?
– Сахар нельзя продавать вместе с автошинами в одном помещении.
– Это кто сказал?
– Об этом в общем-то все знают.
– Дальше.
– Дальше – тишина. Как в одноименном спектакле.
– Меня очень радует твое знание современного сценического искусства.
– А меня-то как радует.
– Не дерзи, – холодно сказал Хованский, снимая ноги со стола.
– Да мне не до этого. Простите.
– Слухай сюда. Первое: с чего ты взяла, что сахар надо где-то хранить? Второе: пробить сумму через кассу мне нужно в один день. Третье: деньги, которые тебе привезут, ты в этот же день сдашь в банк.
– Ничего не понимаю. Пошлите тогда в банк секретаршу свою, скажите день, в который мне нужно пробить чек. Зачем туда-сюда деньги-то таскать, если они в банк все равно попадут? В таком варианте вообще все проще можно сделать – давайте мне накладную на приход каких-нибудь дорогущих комплектов
