королевском замке вот-вот выпьет кубок с отравленным вином, открывается дверь — на пороге, естественно, Дверинда. Нет, в жизни мальчик должен рассчитывать только на самого себя. Пора сворачивать эту эпопею с Двериндой.
Ксения усмехнулась — еще так недавно ей самой нужна была защита, пусть хоть такая. Нет, неудачника она растить не станет. Он обойдется без фей.
Она вообразила себе пейзаж городской свалки, открыла дверь и услышала вонь. Не глядя, Ксения запустила туда книжку и пошла собираться.
Вернулась из финской бани она под утро. Все, что было запланировано, произошло. Сказать, что Ксения стала от этого намного счастливее — так нельзя. Она просто безумно устала и еще выпила, а назавтра была рабочая суббота. Добредя до постели, Ксения повалилась и заснула мертвым сном.
Утром она проснулась от странного ощущения — было тихо и пусто. Она ошалело посмотрела на часы — вот-вот зазвонят. Но почему Мишка не зовет ее? Насилу встав, Ксения вошла в Мишкину комнату. Сына в постели не было.
Она дважды обошла всю квартиру, звала ребенка, шарила палкой от швабры под тахтой и на антресолях. Наконец догадалась посмотреть на вешалку. Мишкиной курточки не было.
Пропал также пластмассовый богатырский комплект, обычно висевший на спинке Мишкиной кровати, — шлем, щит и меч.
Мишка вполне мог, встав на цыпочки, открыть дверь, хотя это ему строжайше запрещалось.
Ксения стала соображать — куда мог ночью или ранним утром отправиться ребенок? К свекрови? Но он ездил туда только на трамвае, он не найдет дорогу. К папе? Но даже сама Ксения не знала, где поселился этот папа. В садик? Опять же — троллейбус… Куда, куда, черт побери?…
И тут вдруг она сообразила — ведь найти Мишку проще простого. Незачем метаться — вот она, дверь с секретом. Ксения представила себе лицо сына, решительно нажала ручку… и оказалась на лестничной клетке. Она сперва и не поняла, что это за интерьер. Ни на ступеньках, ни на подоконнике Мишки не было. Она стала озираться и поняла, что лестничная клетка, можно сказать, ее собственная. И попасть сюда из квартиры она могла без всяких усилий воображения.
Ксения вернулась, села в прихожей на табуретку и задумалась. У странной штуковины боцмана Гангрены явно случился сбой.
Ксения решила повторить. Опять она представила себе сына, в курточке и красном шлеме, опоясанного пластмассовым мечом. Опять открыла дверь. И опять оказалась там же…
Тогда ей стало страшно. Она попыталась вообразить что-либо другое, так, для проверки, ведь не могла же эта штука испортиться сразу и безнадежно! Перед глазами вставала почему-то лишь финская баня — вернее, тот кавардак, который царил там под утро. Ксении было наплевать — баня так баня! — она шагнула в дверь и нос к носу столкнулась с бабкой-истопницей. Бабка волокла авоську с пустыми бутылками. За ее спиной торчал дед-истопник со сломанным стулом в руке. Стул ломали всей буйной компанией, с воплями и хохотом, уже неизвестно для какой надобности.
Ксения шарахнулась обратно. Значит, дверь все-таки действовала… И тут вдруг она поняла. Ребенок пошел искать Дверинду. Эта версия, конечно, не объяснила до конца странного поведения двери, но Мишка действительно мог угодить в какие-то тартарары, связь с которыми для боцманской конструкции была затруднительна.
Ксения заметалась по квартире. Должна же была прийти ей в голову отгадка этой дурацкой истории! Она попыталась представить ход мыслей мальчика. Дверинда… какая она? Мишка мог вообразить ее себе только по картинке. Картинка — в книжке, книжка — на помойке. А Ксения помнит только высоченный колпак и широченные рукава. Ну, еще пояс под грудью… кажется, зеленый. Но попытаться можно.
Ухватившись за дверную ручку, она яростно вообразила себе женскую фигуру в этом самом длинном колпаке, с роскошными кудрями из-под него, со свисающими лентами и прочими аксессуарами. Лица у фигуры пока что не было.
Дверь открылась. Ксения шагнула и оказалась в длинной и узкой комнате. Вдоль стены на уровне плеч тянулась длинная палка, на ней висели вешалки, а на вешалках — пестрое тряпье.
У окна стояла швейная машинка, за ней сидела сосредоточенная девушка и стремительно строчила. Женщина в длинном лиловом платье и колпаке стояла перед зеркалом и прилаживала зеленый пояс. У ног ее ползала другая женщина, в халате, и подгибала подол платья.
Фея обернулась, мотнув роскошными золотыми кудрями, подозрительно знакомыми Ксении. Это была режиссерская жена. Ксения ввалилась обратно в прихожую. С ненавистью посмотрела она на замок, так диковинно оснащенный боцманом Гангреной. И ей показалось, что вот он, виновник! Вот из-за кого у нее пропал сын. И этот боцман обязан знать, как действует его адская машина!
С трудом Ксения вызвала из дебрей памяти лицо рыжего боцмана. И нажала ручку…
В кают— компании играли. Играли уже вторые сутки. Игра шла крутая, в заклад ставили кошмарные вещи, -был, кстати, случай, когда юнга выиграл на сутки ключ одной из хронокамер. Извлекали потом беднягу аж из казематов святой инквизиции.
Капитан не возражал против игры как таковой, но в отдельных, самых нелепых случаях вмешивался и аннулировал результаты.
Старый мудрый капитан понимал, что экипажу, во-первых, нужна разрядка, а во-вторых, десантники-спасатели, последняя надежда хроноразведки, не должны очень уж выходить из исторических ролей. Тогда, бог весть когда, на протяжении всей истории человечества, мужчины пили, курили, сквернословили и играли в азартные игры. Насчет питья на корабле было строго, а прочее — по обстановке. Если спасатели сидят в засаде и с минуты на минуту ожидают провала хроноразведчика — тогда, конечно, никаких проказ. Но если выпадает неделя вынужденного безделья — почему бы и нет?
— Вы, боцман, мать вашу за ногу, в этом вопросе категорически неправы, — мягко и невозмутимо сказал высокий остроносый мореход в белой батистовой рубашке, выбившейся из фиолетовых штанов, и в ботфортах до пупа.
— Епическая сила! — изумился боцман. — Я выкидываю шесть и пять, и я же еще неправ!
На сей раз он был одет с варварской роскошью — в парчовый камзол, бархатные штаны с галунами и перевязь чуть не в фут шириной, но был босиком, с белой повязкой на левой ноге. Десант сгрудился над столом, где лежали только что выброшенные кости.
Тут дверь штурманской рубки распахнулась, в высокий порог вцепились две руки, и раздался отчаянный крик.
Руки тянулись откуда-то снизу, причем были с маникюром. Вопль тоже был явно дамский.
Женщина на десантном корабле — дело, конечно, нередкое. Есть женщины-хроноразведчики, есть врачи. Но они путешествуют в пассажирских каютах. Там, где вторые сутки идет большая игра десанта, женщине делать нечего. А женщина в штурманской рубке — это вообще нонсенс, это привидение! Если у штурмана в рубке появилась бы женщина, он бы навеки остался заикой. И если она вылезает оттуда, да еще ползком, — то, позвольте, где же штурман? Вопль повторился.
Реакция у десантников нормальная. Еще не подведя теоретическую базу под это недоразумение, несколько человек бросились к дверям, втянули женщину и поставили ее на ноги.
Женщина онемела от потрясения. Она молча обводила взглядом кают-компанию и озадаченные лица десантников. Наконец она увидела, кого искала, и голос у нее прорезался.
— Боцман! Боцман Гангрена! — воскликнула женщина.
— Святая дева! — прошелестело в толпе десантников.
Боцман нерешительно шагнул к женщине. Тут она несколько усомнилась и стала недоверчиво разглядывать его круглую физиономию.
Вместо веерообразной и роскошной бороды на боцмане росла молодая сантиметровая щетина. Правда, тоже рыжая.
— Это вы, боцман?…
— Ну, я — на всякий случай попятившись, сознался боцман.
— Что вы сделали с моей дверью? — быстро спросила женщина, и дальше вопросы так и посыпались: — Что вы вставили в замок? У меня сын пропал, куда он мог попасть через эту вашу дверь? Почему она сломалась? Где мой сын?…
