110
Мальчишки, теперь уже посвященные камы в статусе Хурбатэ-буу, отлеживались, с трудом приходя в себя. В памяти каждого остались его личные впечатления от первой встречи с духами. Два дня инициации сломали привычную схему мира и довели их почти до помешательства. Особенно первый день обряда.
Старший кам, получивший при человеческом жертвоприношении — еще тогда, с Тувинским шаманом — сразу седьмую степень, провел каждого из них сквозь костер с нестерпимо вонючим огнем и дымом. А потом распял голым на алтаре и многократно надсек кожу, словно собираясь расчленить.
Нанюхавшись одуряющего дыма, новички восприняли ритуал всерьёз. Двое потомственных шаманят потеряли сознание в момент завершающего удара ножом в сердце — старший кам был очень убедителен! Боль, когда блестящее лезвие с маху ударило в грудину, показалась им последней — перед смертью. Еще двое — завизжали в жутком страхе.
Но только самый младший — с пеной у губ! — рычал и выламывался из собственных суставов, желая перехватить нож и убить шамана! Его не испугал удар лезвия в кость, он даже не почувствовал его — в такое неистовство впал. Потому-то старший кам решил начать третий обряд инициации с него.
— Ну, хватит отдыхать. Вставайте, надо поесть, привести себя в порядок, сегодня решающий день.
Со стонами и покряхтыванием почти готовые камы собрались у котла. Голод оживил их. Горячее мясо быстро переместилось в молодые желудки, подняв настроение. Тегенюр не тратил времени зря, рассказывал о строении Мира, готовя психику шаманов ко встрече со вчерашними духами-помощниками. Без них никакой полет не получится. Это ему, полукровке, одинаково хорошо удается летать что на духах- птицах, что на бубне-скакуне, в зависимости от задачи транса.
Сегодня, в роли экскурсовода, он летит на скакуне. Тегенюр чуть не рассмеялся от сравнения — он, старший шаман-наставник, опытный кам седьмой степени, будет вести экскурсию по Мирам? А вот, поди ж ты, придется! Коллективная, очень опасная, но — экскурсия. Некогда готовить мальчишек, потом уже доберут знания сами.
— Сначала греем бубны, но не сожгите их! Особенно ты, Николай — он уже перетянут. Потом идем по кругу, в моем ритме. Когда уйдете к духам, следуйте за мной, не отставайте. Готовы?
Наряженные в ритуальные костюмы, мальчишки взяли тунгуры и пошли вслед за наставником. Рогатая корона с подвесками, зычный сегодня голос и гулкий бубен, обтянутый хорошо выделанной шкурой зимнего марала — наполняли душу кама Тегенюра гордостью. Он приплясывал в такт внутреннему ритму, ударяя колотушкой по нагретой коже своего любимого тунгура. Пусть не такой круглый, пусть проставки из березы утратили свою красоту, зато как поет!
111
Разговор с генералом Казаковым поднял Лене настроение. Она получила подтверждение, что Саша жив — даже генералы ФСБ не могут лгать столь искусно, чтобы обмануть женщину. Конечно, понять цель знакомства ей не удалось, но телефон генерала она записала и запомнила. Никто не помешает позвонить через месяц, скажем, и спросить, какие новости про Сашу? Однако ждать, сложив руки, она не собиралась. Надо просто сообразить, куда его могли пригласить на работу, как и через кого передать ему весточку — мало ли путей неофициального поиска существует?
Старичок, Сашин сосед, припомнил, что бывшая жена Горлова разошлась с ним после смерти сынишки. Отыскать Анастасию не составило труда. Смазливая искусственная брюнетка отнеслась к гостье настороженно, заявила, что никакого контакта с Сашей не поддерживает. Это было правдой, настолько она не соответствовала ему. Лена даже испытала обиду на глупого врача Горлова, выбравшего себе такую жену. Надо же, настолько не разбираться в людях, точнее — в женщинах, чтобы жить с халдой, которая тебя не любит!
Новое городское кладбище расчищалось от снега только по главным аллеям, зато найти могилу Сашиного сына, руководствуясь картой-схемой, удалось быстро. Пройдя по узенькой тропке почти до вертикальной плиты, где читалась верхняя строчка «Горлов Иван Александрович», она смело шагнула в глубокий снег. Утоптала, сколько смогла, варежкой смахнула нахохленный сверху сугробик, рассмотрела фотографию большеглазого ребенка. Похож на отца, улыбчивый.
Металлическая обечайка фотографии отошла от плиты, в самом верху. Лена вставила в эту щелку маленький конвертик, где лежал свернутый пластиковый мешочек с запиской: — «Саша, я тебя жду. Лена». Выбралась на тропку, обернулась. Конвертик был почти незаметен, белый на белом. Чужие не заинтересуются, а свой — не сможет не увидеть. Теперь осталось найти Сашиных родственников. Хоть с кем-нибудь он должен общаться?
112
Матвеич добросовестно «отпахал» две недели, пока с него снимали показатели во время манипуляций. Полина повторяла его действия, тоже под запись. Затем сравнивали параметры, вносили коррективы настройки организма, записывали, сравнивали… В результате колдунья догнала Горлова по созданию невидимости. Наградой стала бессонная ночь в его квартире. Полинка темные круги под глазами скрыла тональным кремом, а Матвеич на себя и смотреть не стал — и так понятно, не красавец. В теле гуляла приятная истома, леность, и внутренний диалог остановился мгновенно — так захотелось быстро сделать, чтоб отвязались! Телекинез получился огромной силы. В воздух поднялся письменный стол!
Матвеич держал его, как руками, испытывая физическое напряжение, но, резко бросив, ощутил возврат сил. Тотчас же повторил. Да, процесс требовал траты энергии, но вся она возвращалась назад. А для такого усилия надо-то было полностью отключить мозг. Или полностью занять его только одной мыслью. Любой. Хоть причитанием Годунова — «мальчики кровавые в глазах». Матвеич запомнил состояние. Даже обозначение придумал — «да пошли вы все!» Стоило произнести мысленно — и телекинез получался.
Завлаб цвёл, нахваливал. Попробовал сам перенять навык, убедился в повышении результатов и поручил натаскивать остальных сотрудников. На показательных выступлениях маршал разглядывал Матвеича, словно снежного человека. Затребовал от Ивлева детальный доклад. Сразу вслед за окончанием рабочего дня Горлова забрал Ханов, и повёз в центр Москвы. Шмыгая по кривым и узким улочкам, они вкатились в подземный гараж. Несколько минут поднимались, поворачивали, предъявляли пропуски, пока не дошли к двери с надписью «Столовая №3». В обеденном зале ждал маршал. Стол был накрыт на двоих:
— Садитесь, будем неформальны. Поужинаем? Виктор, свободен.
— С удовольствием, — согласился Матвеич, понимавший, что его станут сватать на некое дело, не самое приятное, а то и опасное.
Об этом сигналил «комок». Давно забытое подташнивание возникло с первой минуты нахождения в этих стенах. Охрана не сказала, что это за здание, но вывеска на фасаде, сбоку от ворот, гласила — «Канцелярия второго отдела ФФИТУ МВД». Как бы не так! Аура особняка канцелярской не выглядела.
Вкусно поев, особенно порезвившись блинами с икрой — а что, на халяву-то, нельзя, что ли? — Александр Матвеевич распрямился:
— Вкусно!
— Вот и ешьте, а то казенная еда надоела, поди? Вы, вроде, вечерами по ресторанам не шастаете, в отличие от некоторых.
Маршал намекал на «Артема-Обжору», но Матвеич сделал тупое лицо:
