не было. Короткий клинок и массивное тело давали преследователю явное преимущество.
Руперту пришлось отступить, опасно приблизившись к пропасти позади под беспрерывным градом резвых ударов агента. Он пытался парировать их и отвечать, но пространства для маневра не хватало.
Пришла пора для более решительных мер, благо в арсенале couteau suisse нашлось место не только рапире.
Триумф щелкнул кнопкой, и, пока замахивался, длинное лезвие исчезло в рукоятке.
Новое оружие отскочило от поднятого щита с глухим звоном. Руперт выяснил, что держит в руках суповую поварешку. Изрыгая еще более красочные проклятия, чем прежде, он умудрился огреть противника ковшиком по уху и еле успел отразить длинной рукояткой три быстрых удара.
Половник и меч скрестились в смертельной схватке. Скрипя зубами, враги пытались проломить защиту друг друга. Триумфу удалось отбросить агента назад и снова нажать переключатель.
— О красавица моя! — радостно воскликнул мореход.
Couteau suisse превратился в прекрасно знакомую Руперту абордажную саблю, короткую и слегка изогнутую. Она была придумана самим Богом с единственной целью — бить португальских пиратов по башке.
— И-и-и-ха! — крикнул Триумф и прыгнул.
Агент попытался поставить блок, но мореход пробил его, нанеся длинный и совершенно бесполезный надрез по кирасе. Короткий меч пронесся рядом с ним буквально на уровне пояса, и Руперт чуть не сложился пополам, уворачиваясь. Резанул снова, металл зазвенел о металл. Громила отбросил Триумфа, вывернув кисть, но оступился и неловко влетел в шкаф слева. Мореход с энтузиазмом пошел в атаку и ударил изукрашенной рукояткой couteau suisse в бронированную грудь противника. Тот поперхнулся и вывалился из чулана.
Раздался громкий треск. Триумф выглянул наружу. Противник лежал без чувств на полу, а над ним с киянкой в руках стоял сапожник.
— Спасибо, — удивленно поблагодарил Руперт.
— Чертов законник! — смущенно ответил неожиданный помощник.
Снаружи опять раздался крик его жены. Остальные ищейки ворвались в магазин. Триумф в последний раз прикинул варианты, потом глубоко вдохнул, быстро разбежался и выпрыгнул из задней двери.
Он с воплем пролетел над протокой и влепился с мощным шлепком, от которого у него затряслись все кости, в дальнюю стену, ухватившись за древнее ограждение и болтая ногами над пропастью. Сабля, отскочив от руки и зазвенев, упала на мостовую по ту сторону решетки.
От удара дыхание Триумфа перехватило, ребра и руки горели от боли, но времени на страдания не оставалось. Под его тяжестью решетка с противным скрежетом стала выворачиваться из гниющих кирпичей. Руперт пытался упереться ногами в стену, поросшую влажным мхом, но неумолимо съезжал вниз.
Когда решетка окончательно выпала, ему удалось ухватиться левой рукой за камни тротуара. Железные прутья рухнули в грязные отбросы на дне канавы. Цепляясь буквально кончиками пальцев, Триумф вскарабкался наверх и перевалился через бортик набережной.
В тот самый миг агенты добрались до двери и принялись громко оскорблять Руперта. Он поднялся на ноги, подобрал couteau suisse и, смеясь, отвесил преследователям поклон. В ответ в него полетела стрела из охотничьего арбалета, Триумф вовремя пригнулся, и болт зарылся на целых три дюйма в кирпичную стену над его плечом.
— Три тысячи чертей! — воскликнул он и побежал вниз по переулку, решив не дожидаться, пока противники перезарядят оружие.
За его спиной раздались крик и шлепок. Один из агентов вознамерился повторить прыжок через канаву, но Триумф счел за лучшее не выяснять его результата.
Переулок выходил в Винный двор, откуда через ворота можно было пройти на Пикадел-лейн, свернуть и скрыться в толпе на Флит-стрит.
Двое агентов вошли прямо во двор, отдуваясь, и разделились по сторонам, блокируя выход. Они мрачно взглянули на Триумфа и подняли мечи. С унылым вздохом тот отсалютовал им и протянул руку к стойке с бочками слева (шесть штук, полны шерри под завязку), вспомнив, как капитан Пеннанс Перкинс в лиссабонской гавани устроил лавину из пороховых бочонков и разбросал ими целый взвод португальцев, словно кегли. Вдохновленный сей мысленной картиной, Триумф перерезал скрепляющие ремни судьбоносным и отточенным движением сабли — бочки вырвались на свободу подобно валунам, катящимся по Альпийскому перевалу.
Первая же приземлилась ему на ногу. Подпрыгивая, Триумф вспомнил, а потом выпалил бранное слово, которое не произносил с того времени, когда в него бросили ежа в результате досадного непонимания на костюмированном балу (справедливости ради следует отметить, что еж пролетел мимо, но впоследствии Триумф на него сел).
Легко перепрыгнув через стремительно несущиеся бочонки, первый агент бросился на него. Руперт был в таком бешенстве от боли, что уложил нападавшего мощным хуком слева. Тот не успел коснуться земли, когда его напарник нанес удар. Триумф изобразил нечто вроде сальхова и рефлекторно поставил блок, который вызвал бы шквал бешеных аплодисментов у членов Колледжа Профессионального Фехтования в Толедо, ведь они обычно возились с заграждениями из колючей проволоки и деревянными стойками, а настоящую драку не видели годами.
Отразив атаку, Триумф пробил защиту противника, слишком низко поставившего щит, прорезал мундир агента и рассек завязки кирасы. Проклиная все на свете, боец отступил. Сражаться с двенадцатью фунтами железа, болтающимися на животе, трудновато.
Триумфа же отягчали только шелковый камзол снаружи и два полупережеванных пончика внутри. На скорости они явно не сказывались, потому он вновь прибег к помощи левого хука, и тот сработал столь же успешно, как и в прошлый раз.
Правда, теперь мореход основательно выдохся. Покрытые синяками руки и тело неприятно пульсировали, а пальцы ноги болели так, словно на них выжгли клеймо. Буквально на пару секунд он оперся на саблю, а затем, основательно прихрамывая, направился к выходу из Винного двора.
В тени под аркой ворот стоял высокий крупный человек с пятнами крема на мундире.
— Сегодня удача явно повернулась ко мне задом, — с чувством простонал Триумф.
Полицейский выступил вперед. Он был ростом явно выше шести футов, с суровым, грубоватым лицом, челюстью, напоминавшей киль галеона, короткими волосами, говорившими то ли о военной службе, то ли о проблемах с педикулезом, и холодными васильково-голубыми глазами, сверкающими в глазницах настолько узких, что они казались похожими на царапины от бумаги.
Он поднял внушительный пистолет, тяжелый и сложный с виду, прямо как декоративная чесалка для ног, и наставил его на Триумфа. В другой руке гигант держал кожаный бумажник с эмблемой, изображающей серебряное распятие на пурпурной розетке.
— Сержант Клинтон Иствудхо, Церковное Разведывательное Управление, — пророкотал он, на первый взгляд не сделав ни единого движения челюстью или губами. — Мне не понравились ваши фокусы с кремом, мистер.
Триумф опустил couteau suisse и тяжело задышал:
— Послушайте, что от меня нужно Секретной Службе?
Иствудхо обнажил чистые, ровные зубы. Будь он крокодилом, улыбка даже могла бы показаться дружелюбной.
— Если бы вы стояли смирно, мистер, когда я к вам обратился, то смогли бы все легко выяснить. Теперь же… — Голос его затих, следуя освященной веками традиции запугивать собеседника.
Ею злоупотребляли все хорошо вооруженные громилы, загнавшие свою трепещущую жертву в угол.
— Извините за крем, — равнодушно заметил Триумф.
Большой палец, который мог бы легко побороть ирландского наемника в армрестлинге, не прибегая к помощи остальных частей тела, взвел курок. Раздался внушительный щелчок.
Слова Иствудхо слегка потрескивали, словно горящие листья.
