Триумф отвернулся. Где он? Он чувствовал, что должен бы узнать это место, ведь не раз и не два просыпался в королевских и полукоролевских дворцах, всегда умудряясь понять, где находится. Руперт погрузился в воспоминания. Хэмптон? Пенсхерст? Брэйфилд Уимскотт? Замок Баддлби? Тевингхэм? Рекорд по скорости он поставил в Лакхауз-плейс (четыре минуты семнадцать секунд) после торжеств в честь заключения Сидмутского договора 1999 года, когда увидел крайне примечательный флюгер в виде василиска, храпящий на ветру.
Триумф сел на кушетку и потер лоб.
В замке заскрежетал ключ, и дверь открылась. Человечек мышастой масти, в синих одеждах куриального священника вошел в комнату и внимательно осмотрел Руперта сверху вниз. Тот вернул взгляд столь хладнокровно, как мог.
— Добрый день, сэр. Вас желает видеть кардинал.
Триумф встал на слегка подкашивающиеся ноги. Ричмонд, понял он.
Кардинал Вулли казался темной громадой на фоне стрельчатых окон библиотеки. Книжные полки по обеим сторонам прохода задавай и перспективу, подчеркивая его фигуру. Окно обрамляло ее, а свет отбрасывал длинную тучную тень через всю комнату. Из чувства композиционной драматичности Вулли не мог выбрать лучшего места для встречи гостя. Маленький священник закрыл дверь, и Триумф остался наедине с церковным пастырем.
Последовала мучительно долгая пауза.
— Сэр Руперт? — спросила темная фигура.
— Он самый, — ответил мореход гнусаво, желая куда-нибудь сесть, до того как сдадут ноги.
Опять воцарилась тишина. Казалось, прошла целая эпоха.
К мореходу сам по себе подкатился стул на колесиках.
— Садитесь, пожалуйста, пока вас ноги держат, — сказал кардинал.
— Хорошо, — не стал спорить Триумф.
Стул подвез его ближе к тени Вулли. Та без усилий скользнула к краю стола. Триумфу это совершенно не понравилось. Он очень не любил, когда кто-нибудь играет с Магией только ради эффекта.
— Я тоже, — прокомментировал кардинал.
— Простите? — спросил Руперт, нахмурившись.
— Я тоже не люблю, когда владение Искусством выставляют напоказ, — объяснил Вулли.
Мореход резко вскочил на ноги и воскликнул:
— Проклятие, вы читаете мои мысли! Я не потерплю… Я не потерплю того, что вы залезли…
— Прошу вас, сядьте, сэр Руперт. Я не хотел вас оскорбить, — прервал его Вулли.
Триумф почувствовал, как ему в колени тычется стул, будто радостный дружелюбный пес, и сел.
— Спасибо, — сказал кардинал. — Простые заклинания помогают нам замечать поверхностные мысли людей, сэр Руперт, но проникнуть в их глубинные секреты невозможно. Будьте уверены, я не копаюсь у вас в разуме.
— Хорошо, — твердо ответил Триумф, схватившись за подлокотники и нервно оглядываясь по сторонам.
— Хотя мне этого сильно хотелось бы, — добавил Вулли.
Он подошел ближе, все еще загораживая свет, идущий от окон, и протянул какой-то предмет прямо под нос своему гостю. Рваный кусок пергамента.
— Что это? — спросил Триумф.
— Вы мне и скажите.
Лист заполнил все поле зрения Руперта. Волей-неволей пришлось его рассмотреть. Несмотря на тонкий почерк, создатель манускрипта явно страдал от двойного проклятия — паралича руки и отсутствия качественных перьев. Мореход попытался прочесть текст, но различил всего лишь несколько букв. А потом в виске у него барабаном забилась жилка и нахлынула одуряющая волна тошноты. Триумф поспешно отвернулся, голова закружилась.
Когда он осмелился вновь взглянуть перед собой, кардинал уже свернул пергамент и убрал его подальше в одну из папок на столе.
— Э-э-э… — начал Триумф, но остановился, не зная, что сказать.
Вулли передал ему кубок с водой, и Руперт с благодарностью принял его. Тошнота стала отступать.
— Прошу меня извинить. Надеюсь, теперь вы себя лучше чувствуете? — спросил кардинал.
Триумф кивнул, боясь, что если сейчас откроет рот, то утренние пончики вырвутся на свежий воздух.
— Чувство касательно пончиков скоро пройдет, — заметил кардинал. — Вы сейчас испытываете состояние, известное как «тауматургическая реакция». Оно слегка похоже на аллергию. Говоря проще, это инстинктивное физическое отвращение непосвященных при соприкосновении с чистым Знанием.
— А что это было? — спросил Триумф, наконец отважившись заговорить.
— Страница из «Unaussprechlichen Kulten».[27] Вам не нужно знать, о чем там говорилось. Считайте это испытанием, сэр Руперт. Если бы вы выказали что-либо, помимо подлинного отвращения, я бы тут же понял, что вы занимаетесь черной магией.
Кардинал сел за стол, и Триумф в первый раз увидел его лицо, озаренное светом лампы.
— Я не чувствовал себя настолько плохо с той самой ночи в прошлом году, в «Русалке». Я тогда для начала распил десять бутылок вина — личный рекорд, кстати, — а потом несколько опрометчиво заказал роган джош[28] и излишне злоупотребил «Бомбейскими дверями».[29] Знакома вам такая штука?
Кардинал улыбнулся, но Триумф видел, насколько тот бледен и истощен. Темные круги бессонницы набрякли под глазами, а кожа выглядела какой-то бесцветной и влажной.
— Итак, — вернулся к делу Руперт, — вы приказали агентам доставить меня, а потом проверили на черную магию. Могу я спросить — зачем?
Кардинал сложил свои короткие и толстые руки и прикоснулся кончиками пальцев друг к другу.
— Прошлой ночью город погрузился во тьму, — начал он.
— Я заметил.
— Кто-то применил самую мерзкую разновидность гоэтейи, дабы осквернить Покои Чар на Энергодроме. Несколько членов Гильдии были убиты во время инцидента.
Кардинал явно не хотел посвящать морехода в детали, и от этого тому стало не по себе.
— А при чем тут я? — начал Триумф.
— По ошибке, в этом я уверен, вас считают главным подозреваемым в этом деле. Поймите, мне были нужны гарантии.
— Слава богу! — выдохнул Руперт. — Перспектива выдержать десять раундов наедине с радостными инквизиторами Отдела Инфернальных Расследований меня не радует.
Вулли поднял большую руку к голове и аккуратно коснулся шелковой камилавки, пояснив:
— Вы невиновны, но все не так просто. Данное событие — наиболее значительный симптом величайшего кризиса, постигшего Союз с момента его основания. Прямо сейчас пышным цветом растет множество интриг, цель которых — разрушить святость трона и Церкви. Чары в опасности.
— Вы говорите о заговорах, — сказал Триумф.
— Так и есть. Настают суровые и опасные времена, сэр Руперт. Нельзя доверять даже самым близким людям, родным и друзьям. И вы, боюсь, угодили в самый центр этой опасной сети. Ваша позиция при дворе хрупка, если говорить мягко. Кто-то решил выставить вас козлом отпущения, и очень мало людей будут готовы принять вашу точку зрения на происходящее.
— Кроме вас?
— Если бы я не приказал агентам без промедлений привезти вас сюда этим же утром, то сейчас вы уже оказались бы в руках государственного учреждения, не столь сочувствующего вашей судьбе… или были бы уже мертвы… или и то и другое вместе.
— А я и так чуть не умер, Ваша Светлость, — заметил Триумф. — Иствудхо и его ребята не знают значения слов «осторожно» и «спокойное задержание». Думается мне, они столь же дурно относятся к
