– Успокойся. Не плачь. Я терпеть не могу, когда ты плачешь. На, высморкайся.
Девушка высморкалась.
– Возьми себя в руки, дорогая. Я сожалею, что был резок с тобой, правда.
«Ах ты, сладкоголосая змея», – выругался про себя Грэм.
– Иногда я бываю таким невежей, – сказал Лефевр с притворным раскаянием. – Как только ты меня терпишь?
– Я л-люблю т-тебя, – вымолвила она, всхлипывая.
– Я тоже люблю тебя, Олив. Так сильно, что не в силах терпеть. Наше совместное будущее очень много значит для меня. Вот почему у тебя нет иного выхода, кроме как позаботиться обо всем.
Девушка шмыгнула носом.
– Я уверен, ты все понимаешь, – произнес он успокаивающим тоном. – Просто ты немного упряма, что вполне естественно. Но другого способа нет, верно? – Не дождавшись ответа, он тихо, но твердо повторил: – Верно, Олив?
– Д-да.
– Что да?
– Другого способа нет.
– Правильно. У тебя в лавке найдется все, что нужно? Все ингредиенты?
– Их всего лишь два… и они у меня есть.
– Ты же понимаешь, другого способа нет. Это необходимо сделать.
– П-просто мне хотелось бы, чтобы все было иначе.
– Конечно! Мне это так же неприятно, как и тебе, но у нас нет выбора, правда? Если, конечно, мы хотим быть вместе. Ты ведь хочешь стать моей женой?
– Больше всего на свете.
– Тогда действуй, – подбодрил ее он. – Приготовь снадобье. Сегодня же, пока ты не растеряла свою решимость.
Она прерывисто вздохнула:
– Хорошо, Рольф. Я сделаю это.
– Вот и умница, – похвалил ее Лефевр. – Завтра все будет кончено. И ты убедишься, что это не так уж страшно. Вот увидишь.
Грэм услышал, как они поцеловались, затем раздались ее шаги, удаляющиеся в сторону Вуд-стрит. Спустя несколько мгновений Лефевр повернулся и зашагал в противоположном направлении. Приоткрыв ставни, Грэм увидел, как он проскользнул в свой дом.
Поднявшись с постели при помощи костыля, Грэм шагнул к кожаной занавеске и помедлил. На нем были только подштанники, а Джоанна всегда раздражалась, увидев его полураздетым. Он поднял рубаху, валявшуюся на полу возле кровати, натянул на себя и проковылял в гостиную.
Нащупав в темноте чугунные щипцы и кремень, Грэм зажег стоявшую на столе свечу и вздрогнул, обнаружив на подоконнике Петрониллу. Кошка моргнула и уставилась на него немигающим взглядом. Чертыхнувшись, Грэм подошел к лестнице и помедлил в нерешительности, Он не хотел будить Джоанну и сожалел, что все больше втягивает ее в эту историю.
Выругавшись себе под нос, он крикнул:
– Мистрис Джоанна? Тишина.
– Мистрис, проснитесь.
Из спальни донесся скрип кровати.
– Сержант? – сонно отозвалась Джоанна. – С вами все в порядке?
– Да. Спуститесь, пожалуйста, вы мне нужны.
Джоанна сбежала по лестнице. Пышная масса распушенных волос колебалась вокруг нее, как золотое облако. Кровь прилила к щекам и согрела кожу, усиливая ее благоухание, напоминавшее о цветущем луге под дождем.
Грэм замер. Он не видел ее в таком восхитительно полуодетом состоянии с той ночи, когда она готовилась принять ванну. С тех пор прошло больше месяца, но ее образ не давал ему покоя. Сколько долгих ночей он провел, представляя ее себе на своем одиноком ложе!
Грэм тряхнул головой и прошелся пальцами по своим волосам, стараясь не обращать внимания на пульсацию в чреслах и радуясь, что потрудился надеть рубаху.
– Извините, что разбудил вас, мистрис.
– Что случилось? – Джоанна бросила взгляд на его босые ноги, мятую рубаху и плотнее запахнула халат на груди. Шелк натянулся, обрисовывая упругие округлости и заострившиеся маковки.
Грэм вздохнул:
– Пока ничего, но, боюсь, вот-вот может произойти нечто непоправимое.
– Что вы имеете в виду?
