Он молчал не меньше получаса, пока Гарриет возилась с его соседом. Конго Джим, совсем ещё молодой негр, приподнялся и провёл обеими руками по лицу:
— Ей-богу, тётя Хэт, мне лучше! Что с ним?
Гарриет нагнулась над больным. Старик улыбнулся, прошептал:
— Янки идут! — и закрыл глаза.
Через несколько минут он перестал дышать.
— Мир и покой… — проговорила Гарриет. — Послушай, Конго Джим, ты и в самом деле знаешь течение реки Комбахи?
— Как собственные руки и ноги, — ответил Джим, — но только там полно мин.
— Это не имеет значения, — сказала Гарриет.
Майор Джемс Монтго?мери, высокий, угловатый, ясноглазый человек с лёгкой походкой и едва заметной усмешкой, ходил по поселениям негров на острове Порт-Роял и высматривал рекрутов среди молодёжи.
Это был очень добросовестный человек. Он вступал в разговоры с беженцами из Джорджии и Южной Каролины, записывал их имена и район, где они были рабами. Ходили слухи, что масса Джемс хочет создать добровольческий полк из негров, и молодые люди смотрели на него с обожанием.
Первым человеком, с которым майор познакомился, высадившись на остров, была Гарриет Табмен — маленькая женщина с большим белым шрамом на лбу. На ней была тёмно-синяя военная куртка, на голове синяя косынка, на шее белый шарф. Рукава у неё были закатаны до локтей. За плечами висела винтовка.
— Очень рад вас видеть, Гарриет, — сказал майор. — Моя фамилия Монтгомери. Мне о вас говорил Джон Браун.
— Я знаю, вы были с ним в Канзасе, — ответила Гарриет, и на её широком, грубоватом лице появилась смущённая улыбка.
— Чем вы сейчас заняты?
— Я лечу больных и кормлю их.
— Это всё? Браун называл вас «генерал Табмен», — промолвил майор и усмехнулся. — А зачем у вас винтовка?
— Я понимаю, что вы хотите сказать, майор, — ответила Гарриет. — Но я женщина и не могу служить в армии.
— Можете. Нужен человек, который мог бы поднять негров на соседних плантациях.
Гарриет посмотрела на него внимательно:
— Я только что думала об этом, майор. О рейде вверх по реке Комбахи, в тыл мятежников.
— По реке? — задумчиво повторил майор. — А кто там из наших?
— Все чёрные, майор. И проводник есть. Из местных негров.
— Гарриет, — сказал Монтгомери, — вы знаете, что происходит с неграми, которые попадают в плен к южанам в военной форме?
— Знаю, сэр. Их сжигают на кострах.
Майор кивнул головой и помолчал с минуту.
— Хорошо, — сказал он. — Если мне удастся набрать человек пятьсот бесстрашных людей, мы с вами отправимся вверх по реке Комбахи.
— Пятьсот? У Брауна было всего двадцать два!
Монтгомери не ответил.
— Я понимаю, майор, — сказала Гарриет. — Вы хотите сказать, что у Брауна были и белые, а здесь все негры?.. О мистер Монтгомери! Неужели вы не слышали о том, как умеют сражаться негры? И сколько нас! Если бы Линкольн нас освободил, вы увидели бы чёрный ураган! Южане бы дрогнули. Но Линкольн не Джон Браун. Нет, совсем другой человек…
— Линкольн это сделает, — проговорил Монтгомери, глядя на её возбуждённое скуластое лицо. — Я уверен, что он это сделает, сколько бы его ни пугали. Он никогда не спешит и никогда не отступает.
В сентябре Монтгомери уже в звании полковника пришёл госпиталь и приказал вызвать Гарриет Табмен.
— Она печёт пироги, сэр, — доложил санитар, вытягивая руки по швам.
Монтгомери повторил приказание.
Гарриет явилась с руками, выпачканными тестом, и с винтовкой на плече. Санитар был очень удивлён, увидев, как полковник приветствует цветную женщину, приложив два пальца к козырьку. Затем Монтгомери вытащил из-за обшлага мундира газетный лист и ткнул в него пальцем.
— Читали? — спросил он.
— Нет, сэр. Я неграмотная, сэр.
Полковник откашлялся и прочитал:
— «С 1 января 1863 года все лица, которые были на положении рабов в каком-либо штате или определённой части штата, население которого к этому времени будет находиться в состоянии мятежа против Соединённых Штатов, получат свободу отныне и навсегда. Подписано: Авраам Линкольн, президент Соединённых Штатов Америки, главнокомандующий сухопутными и морскими силами США»…
Гарриет покачнулась. Она сделала несколько неверных шагов, стащила с плеча винтовку и оперлась на неё.
— Вам плохо, Гарриет? — спросил полковник.
— Нет, сэр, мне хорошо. Никогда ещё мне не было так хорошо. Дайте мне этот листок, сэр.
— Да ведь вы не умеете читать!
— Не имеет значения. Я хочу, чтобы они видели. Они тоже не умеют читать, но они должны увидеть и пощупать пальцами.
Монтгомери протянул ей листок, но Гарриет не взяла его. Она вдруг присела, словно надломившись, и тихо опустилась на землю.
— Обморок! — догадался полковник. — Не надо было говорить ей об этом так неожиданно. Но кому придёт в голову, что такая женщина может упасть в обморок?.. Эй, кто там есть, вызовите санитаров!
…Вечером в лагере негров плясали и пели:
Врач, стоявший на пороге барака для тяжелораненых, подбоченился и прогудел на весь барак:
— Теперь они все выздоровеют!
Чёрный ураган
Среди фортов, прикрывающих вход в гавань Чарлстона в Южной Каролине, до сих пор показывают Форт Вагнер — мрачный каменный прямоугольник с гладкими крутыми скатами, среди которых чернеют амбразуры для больших крепостных орудий. Форт стоит на острове. Он давно заброшен и пуст, стены его повреждены ядрами, двор изрыт воронками. И повсюду путешественник видит высеченную дату: «18 июля 1863 года», и цифру: «1689 убитых и раненых с обеих сторон».
Этот день начался с тумана. В сыром полумраке слышалась команда, ругань, плеск воды под сапогами. Девять пехотных полков федеральной армии высаживались на пляже и занимали места на
