— Весьма грустно, — заметил Сент-Роз.
— Не будем терять времени. В случае необходимости ты, Фило, придумаешь что-нибудь правдоподобное.
— Но ты в самом деле думаешь, — спросил старик, — что Цота говорил это не просто со злости? Ты считаешь, что сегодня…
— Пойми, — сказала Мари, — это дело серьезное. Цота — человек тщеславный, вспыльчивый и к тому же тертый калач. Его ничто не удержит. Мы с Джиной пробовали его образумить. Он нас грубо оскорбил.
Мари говорила быстро, зябко кутаясь в пальто, и, видимо, была раздражена неуверенностью, сквозившей в словах Филанджери.
— Не могу поверить, что все это так опасно, как тебе кажется, — сказал он. И, повернувшись к Сент- Розу, добавил: — Я-то ее знаю. Она большая фантазерка.
Но Сент-Роз уже оделся, натянул пиджак, пальто.
— Возможно, ничего и не произойдет, — сказал он. — Но синьора права. Лучше принять меры предосторожности.
Она вспомнила, как накануне Сент-Роз внезапно поцеловал ее в шею, и взглянула на него внимательнее, чем прежде. Сент-Роз был очень привлекателен, у него был крупный красивый рот и великолепные белые зубы. Мари нравились мужчины с такими зубами. Губы его тоже притягивали взгляд, и она отвела глаза, словно он мог об этом догадаться.
— А как Рителли? — спросил Фило. — Как он реагировал? Это важно.
— Мне показалось, что он серьезно отнесся к словам Цоты. Но у него не сразу поймешь.
Кошка, лежавшая на скамеечке между двумя бронзовыми изваяниями, пристально на них глядела. Она появилась внезапно и, похоже, намеревалась подремать здесь, напротив двери в коридор.
— Вы готовы? — спросила Мари у Сент-Роза.
— Да, конечно.
— Если вы не знаете, куда деваться, я отвезу вас к друзьям.
— Он знает, куда деваться, — сказал Фило. — У меня он должен был провести только одну ночь.
И он коротко рассказал ей обо всем, что касалось Сент-Роза и Бургуэна. Мари слушала, не выражая особого удивления, однако и она была взволнована, видя, как оживилось лицо старика, как внезапно помолодели его глаза. Кошка, видимо, задремала в уголке мастерской и походила на одного из тех маленьких загадочных азиатских божков, для которых не существует ни времени, ни логики.
— Мне показалось, что вы — француз, — сказала Мари Сент-Розу. — Я так и подумала, что вы бежали из плена, хотя все мы здесь пленники. Ну что, пошли?
Сент-Роз поблагодарил скульптора, тот крепко обнял его и пожелал успеха.
— И ударьте покрепче, — добавил Филанджери. — Не бойтесь, что ваши бомбы прикончат и нас.
— Постараюсь быть осторожней, — сказал Сент-Роз.
— До свиданья, Жак!
Когда они выходили, Мари посмотрела вправо, потом влево, дабы убедиться, что дорога свободна.
— А привратница? — сказал Сент-Роз. — Она наверняка нас видела.
— Ну, ее-то опасаться нечего. Она свой человек. Пошли.
Машина стояла на одной из соседних улиц.
— А почему вчера вечером вы не сели в лифт? — спросил Сент-Роз. — Ведь он работал.
— Цота всегда опасается, что внезапно отключат ток. Боится попасть в ловушку. И других заставляет быть столь же осторожными.
— Недоверчивый человек, как я погляжу.
— И властный. Вмешательство Фило, да еще и ваше, его взбесило. Неужели вы не могли дать мне возможность самой выпутаться из всего этого?
Это не было упреком. Просто она хотела подчеркнуть, что сумела бы справиться и с таким, как Цота, хоть он и вел себя скверно, обуреваемый чувствами, природа которых была ей совершенно ясна.
— Мне неприятно думать, — сказал Сент-Роз, — что с Филанджери может случиться что-нибудь плохое.
— Он человек находчивый. Я в него верю. И учтите, если бы он сегодня ушел из дома, подозрения усилились бы.
Она вела машину, время от времени поглядывая по сторонам.
— Если дело примет дурной оборот, он сумеет уехать из Рима. Я позабочусь об этом.
Машина шла по правому берегу Тибра в сером тумане, приглушавшем шум. Тишина создавала впечатление, будто город был ночью брошен жителями или будто во сне их сморила страшная эпидемия. И на самом деле, все окна в домах были еще закрыты, а движение на улицах почти прекратилось. Впечатление бедствия усиливалось поднимавшимися из подвалов зловонными испарениями. Еще одна улочка — и машина остановилась. Дальше начиналась небольшая площадь, довольно запущенная, с облупившимся на многих фасадах лепным орнаментом в каких-то серых пятнах.
— Я вам очень признателен за хлопоты, — сказал Сент-Роз.
— Не стоит об этом говорить.
— Но хотелось бы знать, как все сложится дальше. И по возможности быть спокойным за Филанджери.
Мари показала ему кафе с вывеской «У Пьетро», оно было еще закрыто.
— Можете мне позвонить на работу, назвавшись этим именем. В справочнике найдете номер телефона Римского радио. Если меня не застанете, моя коллега Ванда всегда на месте. Спросите у телефонистки, здесь ли синьорина Леонарди. Звоните, разумеется, только из города.
Она догадалась, что, прежде чем расстаться, Сент-Роз хочет о чем-то ее спросить, и опередила его.
— Мне пора… — сказала она, положив на руль руки в черных перчатках.
— Послушайте…
Он все еще колебался, и она терпеливо смотрела в ветровое стекло. Плиты на шоссе блестели от влаги, стены домов были покрыты надписями: «Vincera chi vorra vincere!», рваными афишками: «Ballerete in 10 ore»[14]. Но кому охота танцевать в такое время?
— Послушайте, этот Цота — ваш друг?
— Ну что вы! Он просто мой начальник.
Ее забавляло, что Сент-Роз беспокоится о ней.
— Ни о чем не думайте, кроме побега, — сказала ему Мари. — Вот единственная ваша забота.
Она знала, чего от нее ждут мужчины, заметила огонек во взгляде Сент-Роза и решила слегка подшутить над ним, но он уже сказал:
— Мне хотелось бы еще раз вас увидеть.
— Ну что ж, это возможно. В кафе «У Пьетро».
И она повторила пароль, чтобы он мог позвонить ей без риска.
— А пока будьте осторожны, — заключила Мари.
— Можете не сомневаться.
Она чувствовала, что он умеет быть осмотрительным и в то же время смелым до дерзости, и спрашивала себя, почему не удается жить просто, без этой постоянной тревоги в сердце и томительного, полного страха ожидания. Мари не смотрела на Сент-Роза, но ощущала на себе его взгляд, вызывавший у нее трепет, хотя она и умела владеть собой.
— Как вы хороши! — сказал ей Сент-Роз, выйдя из машины и перегнувшись через дверцу. Он сказал это горячо и серьезно, словно хотел выразить то, что таилось в самой глубине его гордой и страстной натуры. Его глаза горели азартом, как у игрока, который хоть и постоянно проигрывает, но никогда не упускает случая попытать счастья. Мари поблагодарила за комплимент, ничем не обнаруживая, что ей приятно это слышать, и включила мотор.
— Вы действительно так спешите?
— Боже мой, да поймите же, тут не место и не время для ухаживаний.
