жизнь.
— А что же по этому поводу говорит ее муж?
— Ну, он-то!
Софию не удивляли вопросы Сент-Роза, она находила его любопытство вполне естественным и с удовольствием отвечала ему. Было ясно, что она недолюбливает Сандру, считает ее капризной, эгоистичной, ленивой и не прощает неслыханно дерзкого тона, каким та порой говорит с маркизой. Сандра родилась в Швейцарии, мать ее родом из Цюриха, а отец из Триеста, стало быть, по мнению служанки, — «вроде бы австриец». Семья Сандры приобрела поместье в районе Беневенто, а когда Сандра училась в Риме, она встретила Луиджи и покорила его.
Но Сент-Розу было гораздо интереснее узнать, каковы настроения самих римлян и как лучше ходить по городу, чтобы избежать проверки документов и облав, которые устраивались даже в трамваях. Он пытался выяснить, какие трудности и препятствия придется преодолеть, чтобы встретиться с Бургуэном. Мантенья настойчиво рекомендовал ему не звонить по телефону скульптору. С тех пор как немцы оккупировали Рим и была создана фашистская республика, начали свирепствовать многочисленные полицейские службы, а активные действия союзников на юге, как никогда, подстегивали их. Следовало остерегаться систем подслушивания. Единственное решение — отправить к Бургуэну связного. Но Сент-Розу было неловко прибегать к услугам Софии или ее мужа. Оставалась еще Сандра Павоне, но он относился к ней с недоверием и решил сначала еще раз увидеть ее, поговорить с ней, лучше ее узнать. По правде сказать, то, что она больше не зашла к нему, вызывало у него досаду. Подумать только, ведь Бургуэн, возможно, уже связался с одной из подпольных групп, специально занимающихся переправкой союзных летчиков!
Состояние Сент-Роза постепенно улучшилось; и хотя надеть ботинки он еще не мог, он все же старался понемногу ходить в коридоре и на чердаке. Он забирался туда с помощью табуретки, и среди старых сундуков и ломаной мебели ему вполне хватало места, чтобы тренироваться в ходьбе. Те, кто до него укрывался в этом доме, оставили здесь на стенах несколько надписей черным карандашом, в том числе и такую: «Ночью тоже есть солнце». Через небольшое овальное окошко он мог поверх крыш любоваться затянутыми дымкой Альбанскими горами, и тогда он чувствовал себя пленником. В уединении он много думал о себе, вспоминал, что еще с юношеских лет всегда чего-то жаждал, сам не зная, чего именно, что война только усилила эту жажду и что от этого он страдает.
Позже, когда доктор Марко сообщил, что здоровье Сент-Роза улучшилось, маркиза пригласила его поужинать вместе с Сандрой и Луиджи, посоветовав ему спуститься не раньше семи часов вечера во избежание каких-либо неожиданностей. Во второй половине дня она обычно принимала гостей — старых, болтливых дам, которые допоздна засиживались у камина.
Сент-Розу эта вечерняя встреча, помимо приятного развлечения, давала возможность поговорить с синьорой Павоне, а то даже и посвятить ее в свои планы. Он тщательно оделся, приспособил для своей еще перевязанной ноги домашнюю туфлю, которую принесла София, и стал осторожно спускаться по лестнице. Сразу же после галереи портретов с последней лестничной площадки видна была большая гостиная, и при свете ярко сверкающей люстры Сент-Роз заметил маркизу и ее сына, которые показались ему очень взволнованными. Когда он вошел в зал, Луиджи Павоне — высокий худощавый человек с желтыми глазами и чрезмерно высоким лбом — весьма сухо с ним поздоровался. Такой прием, атмосфера тревоги, напряженные лица — все это смутило Сент-Роза. Но тут Луиджи, посмотрев на него своим тяжелым орлиным взглядом, сказал, что через несколько минут начнется затемнение, а жены его почему-то до сих пор нет дома.
— А ты что, не собираешься уходить? — спросил мужчина, выходя из ванной. Он уже был одет.
Растянувшись на животе посередине кровати на сбившихся в беспорядке простынях, Сандра лениво прошептала, что побудет еще немного.
— Значит, мы выходим не вместе?
— Ты ведь торопишься.
Инстинкт подсказывал ей, что люди чувственные обычно не лишены храбрости. Этот человек был у полиции на подозрении по политическим мотивам: он приезжал сюда из окрестностей Рима, каждый раз рискуя собой ради того, чтобы с нею встретиться. Ее это забавляло, и порой она разыгрывала страстную любовницу, чтобы подольше задержать его и заставить поволноваться. И когда он наконец вырывался, она иронизировала, прикидываясь огорченной:
— Ты действительно так боишься?
Ей нравилось ставить людей в рискованное положение, она и себя при случае не щадила.
— Будь осторожней, — сказал он, взглянув на часы. — Скоро затемнение…
— Разумеется…
Она повернулась на спину, и он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.
— В среду?
— Обязательно.
Сандра услышала, как стукнула дверь лифта, вздохнула и снова томно потянулась. В этой квартирке в районе Париоли, которую она сняла для свиданий месяца три назад, было тепло благодаря печурке, дрова для которой покупались у привратника втридорога.
Два раза в неделю Сандра встречалась здесь со своим любовником — без излишних сантиментов, ценя, впрочем, его темперамент и опытность. А сегодня к наслаждению, после которого она еще не пришла в себя, прибавлялось действие сигарет «грифа», особых, наркотических, получаемых штурмовыми частями, — Сандра их покупала на черном рынке на виа Торди-Нона. В состоянии блаженной умиротворенности она чувствовала себя вне времени, свободной, как одна из тех морских птиц, что целыми днями царственно парят над пучиной.
В доме где-то на верхних этажах хлопнули двери, сначала одна, потом другая. Она встревожилась: «Сколько же сейчас времени?» Поискала рукой свои часики: «Должно быть, они на столе», тотчас забыла про них; сознание ее снова погрузилось в сладостный дурман, скользнуло во что-то вязкое, потом медленно обрело ясность. Четверть седьмого! На сей раз она сделала усилие, чтобы прийти в себя.
Едва встав с постели, она сообразила: ведь палаццо находится на другом конце города! Охваченная дрожью, Сандра кинулась в ванную и наскоро привела себя в порядок. Вот будет номер, если и трамваи не ходят. Она натянула трусики, чулки, а комбинацию и платье решила не надевать, потому что платье застегивалось сзади, да еще на двенадцать пуговиц, засунула все это в большую кожаную сумку вместе с лифчиком, брошью, часами, сигаретами, накинула пальто чуть ли не на голое тело, поспешно вышла, закрыла за собой дверь, быстро сбежала вниз по лестнице и, оказавшись на улице, задохнулась от ударившего ей в лицо холодного воздуха.
На улице было пустынно. Под мелким моросящим дождем, затянувшим дымкой далекие фонари, Сандра бросилась к проспекту, но у нее перехватило дыхание от леденящего воздуха, и она вынуждена была сбавить шаг. Трамваи по проспекту уже не шли. Оставался еще последний автобус на соседней улице. Она уже стала придумывать басню для Луиджи, который, как ответственный служащий министерства финансов, имеет постоянный пропуск и, возможно, разыскивает ее по полицейским участкам. Вот ведь незадача! Не говоря уже о том, что в этих участках всегда жуткая толчея и страшные сквозняки. По противоположному тротуару шел ей навстречу какой-то мужчина под черным зонтом. Парикмахерская. В витрине блестели мерзкие восковые муляжи. Сандра ускорила шаг. Холод проник под пальто и подобрался к пояснице. «Я поступила неразумно». Из-за экономии электричества улица освещалась редкими фонарями, которые через несколько минут погаснут в связи с затемнением. «Comune di Roma! Vietato»[9]. Сандра вспомнила, что как раз сегодня вечером она должна ужинать с французским летчиком. К черту! Если она не найдет никакого транспорта, то вернется обратно в квартирку. Но там нет телефона. Как же предупредить мужа? Сейчас она уже злилась на себя. Сколько же теперь времени? Прошло не менее получаса. Дело плохо! Лучше повернуть обратно. Там видно будет. В эту минуту какой-то автомобиль, ехавший у самого тротуара, затормозил почти рядом с ней. Немецкая машина. Внутри два улыбающихся офицера. Плотно завернувшись в пальто, чтобы не видно было, что на ней нет платья, Сандра сделала знак рукой. Автомобиль остановился.
— Вы едете домой, синьора?
