верхушкой сосны в руках – звезданулся вниз, войдя копчиком в болотистую почву карельского перешейка никак не меньше, чем на 10 сантиметров, – так говорят очевидцы...
Здесь, в Аламетдине, Костя распорядился так, что, мол, он останется с «прилетевшим грузом», а я полечу вниз – за следующими ящиками и тюками...
И я уже готов был еще раз поработать грузчиком, по вдруг Костя поднял страшную панику. Выходило, что на вертолете не прилетел его личный рюкзак! Где же он?! Кузов машины в конце перегрузки в винтокрылую был пуст. Вывалиться в воздухе из вертолета – рюкзак не мог. Вместе с личными вещами и документами, у бедного Кости просто пропадал летний сезон...
С окаменевшим от гнева лицом Костя впрыгнул в отсек вертолета, и машина с ревом кинулась вниз, в пыльное марево над столицей Солнечной Киргизии...
Прошло около двух часов, вертолет появился со следующей партией груза, с тем же жутким выражением лица на землю выпрыгнул Бляхман... И снова стал осматривать привезенные в первую «летку» ящики и тюки. Из этого я сделал вывод, – внизу рюкзака тоже не оказалось...
В итоге – через день – дорогая пропажа была обнаружена. В соседнем ущелье рюкзак висел на заборе альплагеря Аларча, из него пропало только... несколько коробочек фотопленки и заветная бутылка коньяка. Все остальное было на месте. Костя был счастлив. Мы за него – тоже…
В те годы еще не вошло в моду грабить артистов, писателей-юмористов, ну и альпинистов, видимо, тоже...
НЕКОТОРЫЕ ПРИВХОДЯЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА
Вообще говоря, ленинградцы в те годы оказались в Аламетдинском ущелье не совсем случайно, «закоперщиком» в этом деле был тот же наш «вождь и самоучитель» Митя Хейсин. Это он отыскал на карте СССР Аламетдинскую стену, подал заявку на первенство страны, прошел со своей группой этот «не очень пыльный маршрут», за который они получили, кажется, серебряные медали. Саня Мясников стал мастером спорта по альпинизму и перестал ходить в горы, и перешел на водные лыжи, где тоже быстро стал мастером, но не бросил того дела и по сей день.
Группа Хейсина шла свой траверс около 2-х недель и, как потом оказалось при взвешивании, альпинисты потеряли за эти дни – все вместе – около 70 килограмм «живого веса».
Митя шутил, что если бы их принимали на складе с применением весов, то пришлось бы констатировать потерю одного из 11 участников...
Впрочем, для нас дело было не просто в красоте и относительной доступности такого тянь-шаньского ущелья. Мало ли таких мест в наших горах, да тем более на Востоке...
Весь советский альпинизм тогда стал развиваться в эту сторону – освоения новых и малоизвестных районов. Это давало ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ баллы на первенстве Союза. Плюс, естественно, романтика перво-проходителей. Так сказать, – «лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал, на которых никто не бывал!»
Конечно, на нашем тогда родном и вовеки веков могучем Кавказе тоже можно было найти и малоизвестные уголки и никем не пройденные маршруты, но... Памир, Тянь-Шань, Фаны – это особая песня...
На том же Юго-Западном Памире, посмотришь на Юг, через пограничную речку Пянджу, а там стоит Гиндукуш, что в переводе означает «Лестница в небо». Взглянешь на карту, – перемычка Афганистана – 18 километров, – а там уже лежит таинственный Пакистан. А перед тобой разлив речки, на берегу которой, говорят, умер знаменитый конь Александра Македонского, Буцефал, в результате чего он, Александр, расстроившись, решил не идти в Индию, а возвращаться «до дому – до хаты». Тут, правда, много неясного... В горном Кадах-шане обращает на себя внимание большое количество голубоглазых, рыжих, веснушчатых пацанов, вроде бы совсем не местной породы. Мы поинтересовались, – откуда? Это, говорят, потомки армии Александра Македонского, из далекой древней Греции... Но чтоб дожить до наших дней!.. И в таком количестве... Начинаешь думать, что македонцы в этих краях не столько воевали, сколько занимались совсем другими делами...
Интересно, будет ли впоследствии обнаружено что-то аналогичное по местам гастролей, скажем, Александра Розенбаума, например?
Что касается ущелья Аламетдин и самой Аламетдинской стены, как правильно выбранного Митей Хейсиным объекта восхождения, то за этим всем стоит еще одно обстоятельство.
Было замечено, что на первенствах страны по альпинизму Судейская Коллегия, состоящая в основном из мастеров спорта достаточно солидного возраста, вольно или невольно отдает предпочтение вершинам, находящимся в таких отдаленных и диких районах, где никто из них, что называется, «отродясь не бывал», о которых вообще ничего не известно, даже то, а есть ли они на самом деле? По фотографиям, да тем более сделанным «в лоб», судить трудно. И, даже когда на снимке «с маршрута» специально вывешенный рюкзак отстает от стены аж на два метра, кто может поручиться, что это «ключевое место» не обходится тремя шагами правее простым пешим ходом?
Но все это обнаружилось не сразу. Поначалу казалось, что, чем дальше, – тем страшнее, тем труднее, тем категоричнее. А Аламетдин тут лег «в самую масть». Но ущелье и на самом деле оказалось отличным.
СПАРТАК – ВСЕГДА СПАРТАК
Надо сказать, что «Спартаки», расположившиеся со своими палатками рядом с нами, чуть позже подложили мне большую свинью. Впрочем, я и сам был в этом виноват, видит Бог...
Мы собрались на 6-ую Башню Короны, по маршруту 5-Б категории сложности. Это достаточно серьезная, крутая стена. Надо лезть. А у меня очень плохие ботинки с ужасными, стёршимися триконями. На стены в такой обуви не ходят.
Узнав, что у соседей ботинок – пруд пруди, я решил у них одолжиться на одну гору. С возвратом. Пруд – не пруд – но в шатровой палатке гора триконей, в мой рост, у них действительно возвышалась. Я принялся с запасными стельками в руках подбирать ботинки. Перебрал пар тридцать, наверное, и, наконец, вроде выбрал то, что надо, и по ноге, по размеру, по триконям...
Попутно из разговора я узнал, что впереди нас, с сутками разрыва на ту же стену идет и их спартаковская группа. Я разговорился с их руководителем и понял, что у «Спартаков» – наполеоновские планы: пройти маршрут с одной ночевкой вместо обычных двух или вообще «ходом».
Я, будучи руководителем нашей группы, весь маршрут изучил достаточно хорошо, и мне показалось, что это чистое спартаковское «шапкозакидательство», но... Гора нас рассудит! – решил я, и, забрав трикони, удалился готовиться к восхождению. Выходить к началу маршрута на Корону нужно было из ущелья Аларча, а для того, чтобы попасть в него из нашего Аламетдина, нужно было спуститься до Фрунзе, переехать всю столицу Киргизии на рейсовом автобусе, затем сесть на автобус пригородный, доехать до альплагеря Аларча и уже оттуда, по крутой тропе начать набирать высоту...
И все это надо было проделать с нашими огромными рюкзаками, веревками, ледорубами и прочими причиндалами, которые в городской уличной суете смотрелись достаточно экзотически... Правда, это не остановило нас, когда мы решили, 'как люди', перекусить в зоне цивилизации и вместе со своими рюкзаками явились в вокзальный ресторан железнодорожной станции «Фрунзе-Главный». Едва мы вошли в зал, джаз-оркестр, состоявший из барабана, баяна, контрабаса и пианино, дружно заиграл «Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а так...», а потом еще и «Скалолазка моя»...
Мы ничего не пили, разумеется, но после лагмана, бешбармака и шашлыка какой-то хмель и вправду кружил нам голову. И, – Господи ты Боже мой, – как это замечательно: сидеть не на камне-валуне, а на
