себя это место, чтобы не пропустить прибытия леди Августы.
Он не встречал её с того самого утра, когда, прогуливаясь верхом по Роттен-Роу с Кристианом, Элеонор и Сарой, ему удалось расстроить её очередную попытку встретиться наедине с лордом Белгрейсом. Но он ничего не забыл и продолжал розыски с целью раскрыть правду о связи Августы с Тони и вернуть брошь Кили. Фактически последние несколько дней он провёл, наводя справки и пытаясь окончательно подтвердить связь между ними, а также устранить незначительные сомнения, которые, казалось, терзали его всё сильнее и сильнее.
Первым делом Ноа встретился с бывшим дворецким Тони, чтобы проверить расписание визитов последнего за несколько недель перед самоубийством. Таким образом ему удалось раздобыть копии списков гостей на различных светских мероприятиях, которые посетил Тони.
В большинстве из них значилась маркиза Трекасл с семейством, однако ни одна из хозяек этих раутов не смогла припомнить, что хоть когда-либо замечала леди Августу в компании своей мачехи. Тогда Ноа расспросил бывших слуг Тони, а так же тех, кого сам недавно нанял. Однако и в этом предприятии ему не слишком сопутствовала удача. Единственное, что ему удалось узнать — это то, что примерно за месяц до гибели Тони вдруг стал чрезвычайно скрытным, не позволяя Уэстману и даже собственному камердинеру узнать, чем он занимался. Иногда он, никого не предупреждая, исчезал и подолгу отсутствовал, причём, уходя по вечерам, Тони очень часто нанимал карету, вместо того, чтобы воспользоваться собственным экипажем.
Каждое предпринимаемое Ноа действие, казалось, вело его в тупик, вынуждая предполагать, что он может никогда и не найти правды о связи Тони и Августы. Так было до вчерашнего дня, когда Ноа нанёс визит поверенному Тони, потребовав, чтобы тот посылал подлежащие оплате долговые обязательства прямо к нему, а не к Саре, надеясь, что сможет отыскать в них хоть намёк на доказательство.
Это самое доказательство попало к нему в виде долговой расписки от ювелира; точно такую же расписку Сара получила, когда Тони пришлось отдать в ремонт фамильную драгоценность — брошь Кили. Скорее из любопытства, нежели что-то заподозрив, Ноа всё же решил нанести визит в ювелирный магазин и посмотреть, не вспомнит ли что-нибудь его владелец.
— Ну, конечно, милорд, я помню эту вещь. Она была весьма необычной, — сказал ювелир. — Такое в жизни не каждый день увидишь.
— Она очень ценная? — поинтересовался Ноа.
— Точнее сказать, она бесценна, потому что в неё вправлен голубой бриллиант[59] королевы.
— Королевы? Королевы Шарлотты[60]?
— О, нет, милорд, не нашей нынешней королевы. Королевы Елизаветы, королевы-девственницы[61]. Я заметил её клеймо, когда вынул камень из оригинальной оправы. Я кое-что проверил и обнаружил, что он был одним из многочисленных подношений королеве от сэра Фрэнсиса Дрейка[62], когда тот возвратился из своего кругосветного путешествия. У камня испанское происхождение, он датируется началом 16 века. Лорду Кили он достался от его предка, который был советником королевы.
— А вы сообщили лорду Кили о происхождении камня?
— Безусловно, сэр. К тому же я сказал ему, что знаю одного джентльмена, который готов по- королевски заплатить за брошь, но лорд Кили не захотел меня даже слушать. Он сказал, что намерен подарить эту брошь леди. Должно быть эта леди совершенно особенная, раз получает такие бесценные подношения…
— Лорд Ноа?
Ноа вдруг понял, что пока он тут стоял и вспоминал свой визит к ювелиру, пожилой виконт рядом с ним вёл пространную беседу и теперь интересовался мнением Ноа по обсуждавшемуся вопросу. Не зная точно, о чём шла речь, Ноа проронил: «Совершенно с вами согласен», — и, поспешно извинившись, попросил разрешения удалиться. Сказав, что понадобился хозяевам, Ноа указал рукой в противоположную сторону зала, где стояли Роберт, Катриона и его тётушка Эмилия.
Подойдя поближе к ним, Ноа тотчас же заметил, что Катриона утомлена, но старается вести себя учтиво, беседуя с двумя стоящими перед ней дамами. Он не мог их узнать со спины, но кто бы они ни были, эти дамы без сомнения надоедали Катрионе нудными разговорами, пересказывая ей какую-нибудь изысканно-пикантную сплетню, к которой та, совершенно очевидно, не проявляла ни малейшего интереса, ибо не жаловала досужих измышлений.
— Леди Финсминстер, — с облегчением сказала Катриона, заметив приближение Ноа, — вы уже знакомы с моим дорогим братом, лордом Ноа Иденхоллом? Ноа, позволь мне представить тебе леди Финсминстер и её очаровательную дочь, леди Вивиану.
Графиня повернулась к нему.
— О да, ваша светлость, я знакома с лордом Ноа. Мы не были официально представлены, но я видела, как он танцевал в «Олмаксе» несколько дней назад.
— Ты танцевал? В «Олмаксе»?! — с оттенком недоверия переспросил Роберт.
Ноа бросил быстрый взгляд на брата:
— Да, я там был, — и повернулся к Катрионе: — Кстати, дражайшая сестрица, леди Каслри велела тебе кланяться.
— А вы, оказывается, превосходный танцор, лорд Ноа, — заявила графиня, не желая менять тему. — Все присутствовавшие тем вечером на балу сказали то же самое.
И, едва успев перевести дыхание, продолжила:
— К тому же, юная леди, которую в тот вечер лорд Ноа удостоил приглашения на танец — это та самая, о которой я вам, ваша светлость, только что рассказывала, — леди Августа Брайрли. Они вдвоём составили весьма привлекательную пару, хотя после её поведения на следующий день в парке я сильно сомневаюсь, что нам снова представится возможность увидеть её танцующей в паре с лордом Ноа.
«Боже милостливый! — подумал Ноа. — Что Августа на сей раз натворила?»
— Конечно, — вмешалась Катриона, — тому джентльмену не стоило делать ей предложение в таком людном месте, как Гайд-парк. Я бы ни за что не пожелала ни одной леди оказаться в положении стороны, вынужденной принять нежелательное предложение, только чтобы избежать огласки.
«Как же так? — задумался Ноа. — Августа сумела-таки добиться от Белгрейса предложения, а затем отказала ему? И это после того, как она приложила столько усилий, чтобы остаться с ним наедине? Но если она его преследовала не из желания вступить в брак, то какого дьявола ей надо?»
— Безусловно, — охотно согласилась графиня. — Однако леди Августа не становится моложе. Пожалуй, ей следовало бы уделить этому предложению немного больше внимания. Очевидно, что она не столь же молода, как моя Биби.
— Мама, — прервала их Вивиана, очевидно пытаясь сдержать длинный язычок леди Финсминстер, — не исключено, что предложение маркиза застало леди Августу врасплох.
— Маркиза? — переспросил Ноа. В его голосе послышалось замешательство. — Джентльмен, которому она отказала, был маркизом?
Все повернулись к нему, несомненно, удивившись, его внезапному интересу к рассказу об отказе леди Августы.
Роберт ухмыльнулся.
— Да, дорогой мой Ноа, — сказала тётя Эмилия. — Это был лорд Певерсли.
Она печально покачала головой.
— Не знаю, как только этот бедный глупец додумался до такого; он же всё испортил. Они с леди Августой ни в малейшей степени не подходят друг другу, — она замолчала на мгновение, вглядываясь через комнату в толпу, словно упустив нить разговора. Однако уже через несколько секунд её губы изогнулись в едва уловимой усмешке. — Впрочем, я бы не стала держать пари на то, что леди Августа будет изгнана из общества за свой отказ маркизу. Судя по всему, она стала пользоваться ещё большим уважением, чем раньше.
Ноа обернулся, проследив за взглядом тётушки. По-видимому, все остальные гости вдруг тоже повернули туда свои головы. Он вытаращил глаза. Моргнул. А потом, поражённый, задумался, не обманывает ли его собственное зрение. В дверях, распахнутых лакеями Девонбруков, стояла леди Августа
