ночь.
Диллайн, как и положено совам, дела свои предпочитают вершить по ночам. Так что неудивительно, что стук копыт с синтафской стороны Грэйн заслышала уже далеко за полночь, когда успела и накуриться до одури, и мозг выпивкой слегка затуманить. И недаром, к слову. Ловить эсмондов на трезвую голову – не слишком хорошая идея. Имея уже некоторый опыт столкновения с магией служителей Живоглота, эрна Кэдвен отлично помнила, какой мерзкой жутью веет от их волшебствований. Прямо в голову лезут, сволочи! Любят они это – запугать, заморочить. И ведь получается у них, даже теперь – получается! Хотя все объяснимо – эсмонды из окружения тива Хереварда нынче жирные, насосавшиеся. Могут себе позволить не считаться с затратами силы: случись нужда, зарежут пару-тройку пленников или собственных, не таких удачливых соратников – и вот она, магия, бери – не хочу. Но даже если ролфийские руны не смогут защитить от колдовства «кухарей», то уж янамарское бренди точно не подведет. Эрне Кэдвен и своей дури хватает, но если к волчьему бешенству добавить хмельное бесстрашие, то в такую голову врагам лезть – себе дороже выйдет.
Так рассудив, Грэйн добавила себе храбрости последним глотком, плотно закрутила крышку на горлышке фляги и взвела курки у пистолетов. Ну-с, и кто ж это у нас там скачет в ночи, а?
Всадники стелились над дорогой, летя, словно… ну да, как совы сквозь мрак. С кем же еще сравнивать, коли речь о диллайн? Во-первых, звучит красиво, а во-вторых – действительно ведь похожи. Факелы, рассыпающие искры на скаку, полы одеяний развеваются, глазищи горят оранжевым, будто фонари в морозном тумане. Красотища! Тут и с пьяных глаз не обознаешься – эсмонды скачут, кто ж еще?
Грэйн позволила себе пару мгновений восхищенного созерцания ночным, так сказать, полетом колдунов над равнинами Янамари, но увлекаться не стала. Восхищение восхищением, а ловить надо. И вообще… По части засад у эрны Кэдвен опыт был невелик, особенной уверенности она не чувствовала и в общем-то не отказалась бы сейчас от общества Джэйффа. Вот уж кого не хватало на темной дороге, так это бывшего рилиндара. Бывший там или нет, но Элир скрутил бы жертву так, что желтоглазые и кукарекнуть бы не успели. Опыт есть опыт, что ж поделать.
К сожалению, именно опыта, а может, и таланта тоже, Грэйн как раз и не хватало. Поэтому она и мудрить не стала. Дождавшись, пока полуночные всадники, поругиваясь, осадят коней перед баррикадой, ролфийка, не целясь, разрядила в них оба пистолета, сперва один, затем второй. И тут, увы, выпитое для храбрости бренди сыграло с эрной Кэдвен весьма предсказуемую шутку – Грэйн промазала. Совершенно позорно промахнулась, спугнув добычу. Пришлось выскакивать из укрытия и выть по-волчьи, и по лошадиным ногам стрелять чуть ли не в упор, чтоб обезумевшие кони сбрасывали и калечили всадников. Один все равно успел развернуться и удрать, безжалостно нахлестывая визжащую лошадь.
Но остальные трое не успели. Им вообще не повезло, этим троим, точнее, двум из них. Раздосадованная промахом, ролфи с трудом заставила себя оставить в живых хотя бы одного из желтоглазых. Дети Морайг, даже прирученные, все так же пьянеют от крови и беспомощности жертв, как и столетия назад. А Грэйн, ко всему, еще и выпить успела, и замерзнуть, ожидая, да и других поводов для веселья у нее не было.
Она очнулась от кровавого угара, сжимая пальцы – хвала Локке, что всего лишь пальцы это были, а не клыки! – на горле диллайн в темно-синем одеянии эсмонда. Может, он и пытался колдовать, пока Грэйн душила его, но толку от его чар не было. Капитанша, придавив грудь пленника коленом, навалилась, рыча, немалым своим весом, так что желтоглазый при всем желании смог бы издать только сиплое «Хр-р…» вместо ритуального песнопения-заклятья. Но он молчал, и ролфи, опомнившись, замолчала тоже. Шмыгнула разбитым в свалке носом, зыркнула по сторонам бешеным зеленым взглядом, харкнула в лицо пленнику и размазала кровяной плевок по его лбу ногтем большого пальца, начертав короткое плетение. Тив там или не тив, а руны оков еще и не таких держали.
Убедившись, что добыча стала недвижна и безмолвна, Грэйн довольно взрыкнула и потянула пленника за ноги в ближайшие руины, деловито, почти как муравей – дохлую гусеницу.
Одна Локка ведает, что почувствовал изловленный тив, когда в чернильной тени горелого сарая над ним нависла ролфийка с обнаженным скейном, но виду, что испуган, он не подал. Хотя волчий нос сложно обмануть: пленник пах страхом, и никакой невозмутимостью этого было не скрыть. Но запах – еще не повод счесть его трусом. Впрочем, Грэйн это было все равно. Пытать она не умела, да и времени на длительное и вдумчивое выбивание из взятого «языка» информации у нее не было. Оставалось два пути: либо рассчитывать на понятливость добычи, либо действовать по методу Джэйффа Элира – быстро и очень больно. Но это ведь уметь надо, верно?
– У меня к тебе только два вопроса, пушистик, – сказала Грэйн, избрав для начала первый путь. – И ты ответишь на оба.
Когда прошел первый испуг, в основном от внезапности нападения, чем от настоящего страха за свою жизнь, Мэриот Чес быстро сообразил, кто именно захватил его в плен.
Если по Янамари бегает чистокровная ролфи, рычит на диллайн и грозит пыткой, то зовут ее – Грэйн эрн-Кэдвен. А где-то рядом под камушком спряталась графиня Джойана. Опять же, целых два вопроса! У тива даже в носу засвербело от любопытства.
– Так задайте их мне, сударыня, – с достоинством ответил Мэриот. – Если вы настолько уверены в необходимости ответа.
Разве предугадаешь, в какую сторону покажет барометр настроения ролфийки, ежели она не только возбуждена запахом крови и азартом охоты, но еще и пьяна изрядно? А Грэйн даже сама ощущала себя нетрезвой. И уж наверняка не смогла бы объяснить, кабы ее вдруг спросил кто, что именно в поверженном тиве вызвало в ней вдруг если не симпатию, то снисхождение. Однако же сей парадокс случился: женщина успокоилась и даже перестала «тыкать» служителю Живоглота, хотя, казалось бы, есть ли под лунами кто- то презренней, нежели этот душеед и ему подобные?
– Отлично, – не скрывая удовлетворения от понятливости пленника, Грэйн даже руки потерла и спросила в лоб: – Где находится место, именуемое Этенхари, и что из себя представляет оное?
Мэриот тихонько охнул и тут же упрекнул себя: «Ты дожил! Уже скрыть не можешь своих подлинных чувств».
– Этенхари? – он даже переспросил.
«Вот уж воистину, сколько ни живи, а ролфи всегда найдут способ тебя удивить», – подумалось служителю Предвечного.
– И вы только поэтому перебили моих людей и захватили меня в плен, сударыня?
Грэйн разочарованно вздохнула. Ну вот! А так хорошо начал! Но делать нечего – придется убеждать. И ролфийка с еще одним грустным вздохом сломала пленнику палец.
– Мне нужны ответы, а не вопросы, сударь.
Это было очень больно, из глаз диллайн непроизвольно брызнули слезы. Давненько его не пытали.
– Признаться, я не помню, сколько костей есть в человеческом теле, – доверительно сказала она, усевшись поудобней и руку эсмонда положив к себе на колени, чтоб не тянуться, когда придется ломать дальше. – Но времени у меня пока хватает на то, чтоб это выяснить. Итак, повторяю. Что такое Этенхари?
Отдышавшись и усилием воли загнав боль в отдаленный уголок сознания, эсмонд решил немного потянуть время. Заодно постепенно выяснить, зачем ролфи понадобилось такое… особенное место, как Этенхари. Сама ведь не скажет.
– Хм… Вы в самом деле полагаете, будто я должен так сильно испугаться, что начну говорить без остановки? А если… ну, предположим, я про Этенхари вообще ничего не знаю?
Недалекая женщина отчего-то считала, что эсмонда можно сломить такими примитивными пытками. Что ж, не будем разочаровывать даму. Тропа страданий – всегда обоюдна. Тот, кто причиняет боль, сам открывается, его разум становится доступен проникновению. Агрессия, запах крови, ответные эманации мучимой жертвы – они расшатывают внутренние барьеры палача.
«Сломай мне еще один палец и дай залезть в твои мысли, глупая волчишка, – мысленно проворковал колдун. – Ты меня заинтриговала своими вопросами».
Грэйн укоризненно покачала головой. Эсмонд решил поюлить, что ли? «Наверное, это я так непонятно объясняю! – подумала она. – Когти Локки! А у Джэйффа бы он уже соловьем пел!»
Прямо-таки воочию представив, как разочаровался бы ее шурианский возлюбленный от этакого жалкого
