запускали? Монтировали ли эти процессы в игру? Оставался ли какой-то зазор для истории? Обманывали ли процессы тех, кто их запускал? Вырывались ли они из под контроля? Когда, собственно, они вырываются из под контроля? Всем этим, а так же многим другим мы и занимались.
Когда партия была разгромлена, я собрал всех, кто был рядом со мной, и сказал, что заниматься надо продолжать тем же, чем и занимались, спокойно и не обращая никакого внимания на то, что круто изменилась политическая ситуация. Кто-то не согласился на это и разбежался, а вот человек двадцать согласились и очень-очень долго работали, получив уже сейчас очень серьезные результаты, имея определенные базы данных, имея наработки в сфере метода и т. д.
Конечно же, никогда только с помощью герменевтических интерпретационных методов невозможно получить всё по поводу объекта. Всегда, если уж говорить здесь о разведке (а давайте здесь вот к тому, что я сейчас сказал, напишем еще и это слово — «разведка»), имея ввиду политическую разведку, т. е. занятую действующими лицами, конфликтами, смыслами, играми, процессами, а не танками [дополняет таблицу]. Это героическая работа других людей. Я никоим образом не хочу дискредитировать этих людей. Сейчас умер один из выдающихся наших разведчиков — Леонид Шебаршин. Да будет ему земля пухом. Всем его друзьям, всем его близким — соболезнования, низкий поклон. Так вот, это другая разведка, другие подвиги, другие риски. А здесь речь идет о разведке политической, даже само слово «разведка», чтобы не заниматься чем-то таким патетическим, я бы взял в кавычки. Так вот, разумеется, для подобного рода занятий (я тех, кого этот вид занятий интересует, прошу почитать такое очень интересное произведение Р.Киплинга «Ким», где, как раз, он рассматривает политическую разведку, называя ее то ли этнической, то ли этнологической, я не помню точно, как по-английски, там, для такой разведки опять-таки существуют, как и для любой другой разведки, оперативные методы — методы прямого внедрения. Вот роль скважины (помните я говорил о геологии в начале, говорил о том, что можно тут заниматься разного рода вещами. Можно бурить вот такие скважины [показывает рисунок], а можно наблюдать поля. Конечно, бурение это метафора, которая выражает прямое проникновение в структуру, из которой вы хотите получить информацию, это оперативная работа: внедрение агента в некую структуру. Смешно в этом смысле, что Комитет государственной безопасности назывался шутливо: «Контора Глубинного Бурения».
Конечно, все любят оперативный метод (как аналог таких скважин) [рисует схему], и все презирают метод аналитический, как аналог этих геофизических полей. Но никто, никогда не получал всей информации по поводу сложных систем (а уж, тем более, систем политических) оперативным путём, не говоря о том, что, для того чтобы получать информацию о сверхсложных процессах, нужно ещё быть соответствующим способом подготовленным. А по отношению к определённым системам проблема внедрения в них вообще под большим вопросом.
Что такое, например, методы инициации различного рода? Это методы, при которых инициируемый должен полностью интегрироваться с системой и перестать отделять как-нибудь себя от неё. Был такой великолепный политический разведчик Жан Тириар, бельгиец. Он был коминтерновец, внедрился в оккультные структуры СС и превратился в одного из главных пособников и поборников оккультного Рейха. Инициация это. Так что проблема есть, и очень сложная, по этому поводу. Не всегда даже на уровне теории можно решить вопрос подобным образом [указывает на схематическую скважину], глубинным бурением эти самым. Но, уж, безусловно, как нельзя разбурить всю Землю, так нельзя разбурить каждый объект, не понимая заведомо, где он локализован, какова его тонкая структура и всё прочее.
И, наконец, если ты занимаешься публичной аналитикой, то есть ещё одна проблема. Предположим, что ты получил оперативную информацию, — разумеется, каким-нибудь, совершенно законным, конституционным образом, — с кем-то переговорив, кто-то тебе что-то рассказал, и так далее. Если она оперативная, то она конфиденциальная — тот, кто тебе рассказывал, говорил: «Ради бога, только вы не говорите, что я вам это рассказал». Теперь ты начинаешь говорить обществу, печатая книгу: «Я получил информацию. Она такая-то и такая-то, и поэтому я знаю». А от кого вы её получили? А может, вы её тут выдумали, лёжа на диване? Докажите нам, что вы её получили. Что я должен сделать? Позвать человека, который, по определению, конфиденциален, и начать требовать от него, чтобы он это всё рассказал, городу и миру, да не просто рассказал, а и доказал, что он это всё не выдумал. Ну, и что это такое? Это полное разрушение метода работы. Это, если хотите, некий аналог того, что когда-то в квантовой механике сформулировал Гейзенберг, как «парадокс Гейзенберга» — что есть импульс, который, если частица — микро и импульс, с помощью которого ты эту частицу зондируешь, соразмерен самой частице, то он её разрушит или выбьет из определённого положения, где она находится, и ты получишь её уже в другом положении. Так и по отношению к определённым вещам — если вы хотите обсуждать с обществом аналитику, вы просто обречены оформлять любую свою информацию как информацию геофизического характера, интерпретацию, подтверждать нечто фактами высказываний, а не какими-то вашими «глубинными бурениями», которые то ли вы выдумали, то ли они имеют место на самом деле. А, в любом случае, даже если вы ссылаетесь на них, то вы уже бестактны, потому что, ссылаясь на них, вы косвенным образом засвечиваете тех, кто давал вам информацию.
Итак, аналитический метод — это примерно то, что я сейчас рассказал. Вы должны видеть и понимать процессы, которые происходят — объективные процессы, не имеющие никакого отношения к герменевтике. Вы должны осуществлять аналитику субъектов, которые запускают определённые игры или процессы другого класса — искусственные процессы. И вы должны просто удивляться фактам, сохранить эту способность удивляться.
Я пока что остановлюсь на этих трех слагаемых и оговорю еще одно, совсем последнее обстоятельство. Иногда, в очень острых ситуациях, как из вулкана, некая лава выплескивается наружу. Вот вдруг этот объект сам дает вот какой-то такой выброс. [дополняет схему]
Это очень забавные обстоятельства. Я их наблюдал несколько раз, когда, например, Гусинский и Березовский, находясь в цейтноте, разговаривали друг с другом по поводу чего-нибудь, что понимало пять- семь человек, используя для этого НТВ или ОРТ, то есть средства массовой информации, рассчитанные на десятки миллионов людей. Но у них уже не было другой возможности разговаривать.
Или, например, лихорадочно обсуждая одного крупного силовика, один журналист написал статью. Там он разгромил этого силовика, его друзей, кого-то, с кем были связаны эти друзья, тоже крупных других силовиков. Все он сделал, что ему было поручено, допустив одну ошибку. Он назвал эту статью: «Золотая рыбка с маршальской звездой» (http://www.moles.ee/99/Jan/11/7-1.html). Была огромная статья в одной из наших либеральных газет. Но он ни разу в статье не упомянул золотую рыбку, а то, что именно представляет из себя эта золотая рыбка, к этому моменту знало пять — шесть людей.
Вот так вдруг выплескивается некая лава на поверхность.
Я говорил очень много, и теперь, оговорив все это, я хотел бы перейти к подробному рассмотрению событий.
Начнем с того, чему можно просто удивляться. Я вам зачитываю маленькое сообщение на Ленте. ру. В сущности, Лента. ру здесь не важна, а важно то, что она дает пресс-релизы Евростата, то есть официальной европейской статистики.
«Безработица в еврозоне по итогам февраля составила 10,8 % — рекордный уровень с июня 1997 года. Об этом сообщается в пресс-релизе Eurostat.» (Безработица в еврозоне достигла 15-летнего рекорда. Lenta.ru, 02.04.2012, http://lenta.ru/news/2012/04/02/unemployment).< /p>
Далее сообщается количество безработных, по сравнению с февралем оно увеличилась на 162 тысячи, оно достигло семнадцати миллионов с чем-то европейцев, по сравнению с прошлым годом выросло на 1,47 миллиона.
Но это все ерунда.
Да, это высокая безработица, но ничего особенного в этих данных нет, нечему еще удивляться.
А вот читаем дальше:
«Самая низкая безработица, как и ранее, зарегистрирована в Австрии — 4,2 %, Нидерландах —
