гэйги? Даже не спокойны, а невозмутимы… — Георгий сорвал резной листок травы, стал слоить его ногтями вдоль жестких желтоватых прожилок. — Я их плохо знаю. Как они проявляют эмоции? Наверняка иначе, чем люди. Они — однополые. Что еще?.. Я знаю о них массу мелочей, и не только мелочей. Знаю, как они двигаются, как едят, спят, мочатся, испражняются, Знаю, что им не чужд гуманизм, они против насилия. Но я не знаю гораздо больше. Как они размножаются? Что понимают под крайностями социального развития, которые необходимо корректировать? Они против методов роботов, но применяют свои. Что они принесут людям? Может быть для нас и то и другое окажется одинаково плохо, прижмут, но с разных сторон.
Они обогнали нас на тысячи лет, из чего можно заключить, что со мной они разговаривают как наши ученые с аборигенами Австралии или пигмеями Экваториальной Африки. Мой ум для них — ум ребенка. Я ведь тоже могу растолковать Даше какие-то вещи: даже абстрактные понятия Добра и Зла, внушить идеалы. Гэйги непредсказуемы. Когда Даша нахулиганит и заметит, что я все видел, она застывает и сжимается, ожидая наказания, логично рассуждая (с ее точки зрения), что оно должно последовать, потому что так чаще всего и бывает. А я беру и не наказываю, и она снова бежит играть, радуясь: папа не наказал, потому что он папа и он хороший. А на самом деле почему? На то есть десяток причин: меня гнетут такие проблемы, о которых она еще и не подозревает, гнетут так, что нет душевных сил на что-либо еще. Или я думаю: она сама осознала свой проступок, пусть учится оценивать плохое и хорошее без кнута, когда-то ведь я не смогу ее лупить и крик мой станет для нее все равно что назойливая муха. А в другой раз я думаю: это же кроха, я втрое выше ее и вдесятеро сильнее, так неужели я могу… Или: неужели я не могу по другому. А может быть и так: она дочь Фэй, а Фэй — это все, это любовь, жизнь. Не ужасно ли это — бить свою любовь…»
Когда почти совсем стемнело, из глубины леса донесся треск ломаемого кустарника. Люди встрепенулись, схватились за оружие. Это мог быть не только вездеход, но и зверь, например, большой лохмач. Вскоре меж стволов замелькал свет фар, и сердце Георгия забилось часто, часто. Началось!
Вездеход остановился посреди поляны: горбатое светло-серое чудище с огненными глазами. Тонко пел двигатель. Световое пятно легло позади машины на черную траву — открылась дверь. Георгий услышал бесплотный голос Фиолетового.
«Добрый вечер. Можно входить внутрь».
— Давай! — сказал Георгий, кладя руку на плечо Фаины.
Она подхватила на руки затихшую Дашу и зашагала к вездеходу. За ней потянулись колонисты. Георгий вошел последним. Дверь бесшумно затворилась.
«Поедем по старой дороге, — промыслил Фиолетовый. — По дороге мы слышали большого лохмача. А вы?»
Георгий кивнул.
— Бродит где-то неподалеку.
Он подумал о Быстром: о том, что его группе теперь и лохмач не страшен. И туг же словно кто-то толкнул его в затылок. Георгий растерянно оглянулся. Фиолетовый в упор смотрел на него своими янтарными глазами.
«Ты все-таки не послушался, дал им бластер! Какая глупость! Какое недоумие!»
Георгий начал было оправдываться, но Фиолетовый не стал его слушать. Впервые Георгий видел его таким рассерженным.
«Но у нас есть еще три бластера!» — промыслил Георгий.
«Дай их мне!»
«Все?» — растерянно спросил Георгий.
«Все», — когтистая рука протянулась к нему. Георгий немного помедлил, затем передал все три пистолета гэйгу. За спиной его послышался ропот.
— Тихо! — шикнул он зло и ропот стих.
Фиолетовый подержал оружие в руках, затем протянул Георгию один за другим два бластера.
«Верни один лучшему из своих людей. Другой возьми себе. Третий останется у меня».
Георгий оглядел столпившихся за его спиной людей. На лицах было написано разное — тревога, враждебность, напряженное ожидание, страх.
— Возьми, Андрей, сказал он, протягивая бластер. — Ты у нас один с хорошей военной подготовкой.
— В прошлом, — поправил его Андрей.
— Все мы в прошлом. Бери. А вам нечего стоять и глазеть! — прикрикнул он на остальных. — Садитесь!
Круто повернувшись, он прошел в головной салон и сел рядом с Фиолетовым. Машина тронулась.
Минут десять, пока не выехали на дорогу, пришлось ломиться сквозь чашу. Вспугнутые птицы и звери подняли гам В стороне далеко завыл большой лохмач.
«Сердитый! У них сейчас линька, — промыслил Георгий обрадовавшись возможности нарушить молчание. — Чешутся обо что попало».
«Пусть чешется. Главное, чтобы на дороге нам не попался Вездеходу лохмач не страшен, но лишние столкновения нам ни к чему».
«Да», — согласился Георгий, но не стал развивать эту тему, почувствовав, что Фиолетовый перестал сердиться.
Заросли разошлись и вездеход выполз на дорогу. Она была покрыта полупрозрачным материалом молочного цвета; сколько прошло тысяч лет, а ей хоть бы что — ни трещины, ни бугорка. Лишь по краям покрытие немного покоробилось, пошло оборочкой.
Деревья обступали дорогу плотной стеной, но на нее ступить были не в силах, только лианы, да сухие стволы лежали поперек. Вездеход быстро двинулся по живому коридору, ветви хлестали по его лобовой броне.
Уже неподалеку от Голубой реки дорогу перегородил ствол огромного картонного дерева.
«Лохмач постарался», — подумал Георгий.
«Или позавчерашняя буря», — отозвался Фиолетовый.
«Вездеход не сможет столкнуть его с дороги. И заросли вокруг, не прорвешься. Надо выйти и разрезать его лучом на куски. Тогда я смогу растолкать их вездеходом».
«Хорошо», — ответил Георгий, обводя взглядом товарищей.
— Дорогу преградило упавшее дерево, — объяснил он. — Нужно пойти разрезать его лучом, чтобы проехать дальше. Со мной пойдет Андрей. В два бластера мы быстро справимся.
«Постой! — услышал он беззвучный оклик Фиолетового. — Первым пойдет Хрустальный. — Он лучше всех нас улавливает чужое поле — будь то звери или разумные существа».
«Хорошо, — промыслил Георгий. — Но по-моему это лишнее. Если бы лохмач был здесь, мы бы его безо всякой телепатии услышали бы».
Дверь бесшумно ушла в стену, и Хрустальный застыл в проеме, держась правой рукой за стену. Потом медленно начал наклоняться вперед.
«Стены глушат», — промыслил он. Затем вздрогнул и отпрянул внутрь. Две огненные вспышки разорвали тьму.
«Они по обе стороны дорога и впереди за деревом! Это те, что ушли от нас четыре года назад. У них бластер!», — промыслил Хрустальный.
— И Быстрый с ними?!
«Нет. Его убили, узнав все. Они все время следили за твоей группой, давно готовили нападение».
— Что же делать?!
«Попробуем обойти дерево справа, — промыслил Фиолетовый. — Вездеходу лучи не страшны. А дальше реки они в любом случае не пойдут».
Искристый протянул руку к пульту, нажал кнопку. Вездеход не сдвинулся с места. Коричневый палец еще раз надавил кнопку — также безрезультатно.
«Повреждена система движения — единственное, что не было рассчитано на прямой удар лазерного луча. Придется выходить».
