беглецы идут саванной. Загонщикам остается только прямиком спешить сюда и, устроив засады, дожидаться своих жертв. Фиолетовый невольно огляделся по сторонам, ища врагов, но никого, конечно, не увидел.
Если они тут, то замаскировались наверняка так, что пройдя в двух шагах, не обнаружишь их. Может быть гонец уже мчится к Главному Охотнику, чтобы сообщить новость. Фиолетовый представил злобную ухмылку Дого и выругался про себя. Нет, мы еще поборемся! Будем все равно искать путь через саванну, пусть твои паучата понервничают, побегают.
Они спустились к болоту и пошли через него. Вскоре кустарниковые заросли сменил сухой лес, островки да кочки с черными озерцами воды. Себастьян срубил жердь и осторожно, пробуя дорогу, легко перепрыгивал с кочки на корягу, с островка на островок. Фиолетовый последовал его примеру. Высокие мокрые кочки, торчащие из зацветшей воды, сминались под его тяжестью, уходили в трясину и вновь всплывали позади, отекая черной слизью.
Некоторое время спустя открылось небольшое черное озеро, заросшее по берегам густым сухостоем. Разведчики едва продрались через колючий бурелом, цепляющийся за одежду ломкими скрюченными ветвями. Они трещали и осыпались в мутную воду. Солнце стояло высоко, но в зарослях было угрюмо, неуютно. Над разогревшейся под жаркими лучами водой поднимался слоистый пар, вытягиваясь вдоль тонких стволов длинными запеленутыми в саваны фигурами.
Разведчики остановились перевести дух: сзади что-то булькало, вздыхало жутко, что-то огромное, лохматое, живое.
Наконец сухой лес кончился, и разведчики вышли на открытое место — зеленый луг, окаймленный зарослями болотной травы. Впереди, примерно в полукилометре, начинался новый сухостой. Себастьян взобрался на высокое дерево: сухостой, рощицы, луга чередовались без конца — болото было огромно. И Фиолетовый понял, что у них остался единственный путь — через горы.
«Что ж, — мысленно сказал он себе. — Это мы тоже предвидели. На голых склонах нам будет проще заметить их. Пусть посуетятся: подойдут близко, будут раскрыты, слишком отстанут, потеряют след. Нет, Дого, партия еще не окончена».
Взошло солнце и загнало ночных тварей в узкие расщелины скал. Послышалось жужжание насекомых, этих спутников дня, появились птицы. С гор подул прохладный ветерок и затих, растворившись в бескрайней саванне.
Фиолетовый наклонился над Себастьяном и потряс его за плечо. Стряхнув с себя сон, Себастьян, потягиваясь, вышел из тени нависшей скалы, под которой беглецы провели ночь. Растерев руками лицо, он украдкой глянул на Кину, калачиком свернувшуюся подле Анви, и пошел следом за гэйгом.
Уже третий день они были в горах. Первый прошел благополучно: плато, через которое лежал их путь покрывали песок и камни, изредка встречались маленькие озерца, окруженные невысокими деревьями. К вечеру рельеф резко изменился, появились глубокие узкие ущелья, трещины и пропасти, острые пики и огромные осыпи из каменных блоков, преграждавшие путь. На поиски его уходили все силы, солнце нещадно палило; пятеро человек продвигались от одного препятствия к другому, не зная порой, идут ли они вперед или назад. Георгий и Анви быстро выбивались из сил, раны и увечья давали о себе знать. Приходилось делать частые привалы.
Когда Фиолетовый и Себастьян отошли от места ночевки, гэйг промыслил:
«Анви и Искристый устали. Георгий тоже. Разведаем дорогу».
Часа два карабкались они по скалам. Солнце поднялось уже высоко и жгло сквозь одежду. За очередной, вздыбленной хребтом ящера, грядой скал открылась большая котловина. Справа круто вверх уходил склон первого бастиона могучей горной страны — гигантская, отполированная солнцем, ветрами и дождями, черная стена. В дальнем конце котловины угадывался спуск к равнине. Из расщелины с большой высоты падала струя воды и исчезала за невидимым обрывом.
Стало еще жарче. Тени разведчиков все укорачивались и укорачивались, ступни проваливались в песок, оскальзывались на камнях. Фиолетовый и Себастьян шли молча, тяжело дыша, часто отирая пот со лба.
Найдя, наконец, место в тени, разведчики сели, достали фляги, стали жадно пить. Утолив жажду, долго отдыхали. Фиолетовый временами поглядывал на Себастьяна: глаза его были пусты и тоскливо покорны. Гэйгу стало жаль маленького человечка — он видел непрестанную борьбу рабской приниженности и пугливости со свободолюбием, независимостью, происходившую в нем, знал об инциденте с Киной и заметил, как сегодня утром Себастьян украдкой ревниво посмотрел на нее.
«Надо пообщаться с Георгием, пусть объяснить Анви, не следует показывать свои отношения с Киной, — подумал Фиолетовый. — В нашем маленьком отряде не должно быть раздоров… И как-то поощрить Себастьяна, чтобы он не чувствовал себя последним из нас».
Фиолетовый с усилием поднялся на ноги, долгий и трудный путь давал о себе знать.
«Подожди меня здесь. Я пойду дальше, посмотрю, что там», — промыслил он и махнул рукой в сторону водопада.
Себастьян послушно наклонил голову. Фиолетовый двинулся вперед и вскоре исчез из виду. Затем появился вновь — маленькая фигурка, устало шагающая по каменистой почве.
Себастьян некоторое время провожал гэйга взглядом, потом у него заурчало в животе и его мысли переключились на иное. Он развел костерок, достал из котомки кусок завернутого в листья мяса. Разрезав его на мелкие куски, наткнул их на заостренный прут и присел на корточки возле огня. Прут обгорал, мясо шипело и плевалось жиром, и он обжигал пальцы, когда снимал кусок, чтобы съесть его. Мясо было нежное, горячее, лакомое. Себастьян блаженствовал, упивался разливавшейся во рту сладостью, глотал, звучно чавкая и чувствуя, как жадно сокращается его горло.
Наконец мясо было съедено. Он утер ладонями губы, поковырял ногтем в зубах. Затем откинул несколько больших камней и растянулся в тени. Он думал.
Спустя час вернулся Фиолетовый и разбудил задремавшего Себастьяна. Впереди действительно был спуск на равнину. Крутой зубчатый хребет дугой уходил вправо, другой кряж резко изгибался влево, клином врезаясь в саванну, преграждая путь болоту. Между ними лежала вытянутая долина, покрытая сухой выгоревшей травой. Вдали около отвесных утесов, с которых низвергался водопад, было немного зелени и маленькое озерцо. Водопад пробил в скале глубокое ущелье, через которое вода стекала на равнину — узкая полоса пышной растительности показывала направление потока в саванне. Левее шла каменистая осыпь, сглаживавшая уступы, лестницей спускавшиеся к равнине.
Вскоре весь отряд достиг озерка, или, вернее, пруда всего нескольких метров в диаметре, но достаточно глубокого, с чистой, не просоленной и не застоявшейся водой. Вокруг росло несколько невысоких деревцев, виднелись следы животных и птиц.
Какое блаженство! Георгий лег на край пруда и, черпая пригоршнями воду, лил ее себе на голову. Измученная Фаина опустилась рядом. Георгий бережно взял у нее заснувшую Дашу и отнес в тень под деревья.
Он вернулся к пруду и сел рядом с Фаиной. Она лежала подле самой воды, голова ее покоилась на сгибе руки, глаза были закрыты. Георгий положил руку на ее обожженную солнцем спину и тихо сказал:
— Пойдем, поспишь рядом с малышкой… в тени… Фаина открыла глаза, вздохнула и села.
— Все будет хорошо, — Георгий обнял ее и поцеловал в щеку.
Устроившись рядом с дочерью, Фаина мгновенно уснула. Кина, узнав, что они еще некоторое время пробудут здесь, отправилась к пруду мыть голову. Георгий и гэйги растянулись в тени. Они лежали молча и думали об одном и том же: удастся ли дойти до котловины? Какие хитроумные ловушки приготовил им Дого? Что они могут противопоставить ему, кроме ума и отчаянного желания вернуться на родину.
Думали, но не обсуждали эти вопросы. Им нечего было сказать друг другу, а повторять много раз переговоренное, только душу травить. Они и так были на пределе нервного напряжения, хотя внешне держались уверенно и спокойно. Но это была маска, которую они обязаны были носить ради остальных.
Небо проглядывало сквозь подвижное кружево листвы, неторопливые облачка плыли по нему, прохладная ласковая тень укрывала от знойного солнца. Земля и скалы тоже излучали только покой, воздух
