возницу. Дело шло к заурядному мздоимству.
Шагалан уже собирался было бросить свое укрытие и возобновить путь, когда взгляд задержался на силуэте ближнего стражника. Кроме обычных пики с саблей у того имелась хитрая штуковина, совсем недавно появившаяся на острове, – арбалет. Раньше Шагалан только издали наблюдал сей странный механизм. Расслабившийся воин закинул его за спину и стоял, вцепившись в пику главным образом для равновесия. Юноша хищно облизнул губы. В принципе, затея вовсе не казалась такой уж опасной: четверо подвыпивших стражников не представляли собой ничего серьезного. Сложнее провернуть все, не подняв шума.
Он сместился левее, пока не очутился прямо за спиной незадачливого постового. Опустился на корточки и вскоре нащупал подходящих размеров камень. Из своего кушака он мог бы смастерить неплохую пращу, но раскрутить ее все равно было негде, да и расстояние невелико. Устроился поудобнее, прикинув траекторию движения руки, чтобы не зацепить ветки. В центре общего внимания, в районе костра, звякнули первые медяки. Шагалан мягко качнулся и метнул камень. Удар пришелся стражнику точно в основание черепа, чуть ниже края шлема. Тело еще падало звучно на землю, а разведчик уже кошкой вынырнул из кустов. Товарищи жертвы были рядом, однако тут срабатывал известный фокус: Шагалан из темноты видел их прекрасно, они же от яркого пламени будто ослепли. Юноша обежал пальцами обмякшее тело, попутно определив, что горемыка все-таки выжил, без особых церемоний содрал с него разлапистую рогатулю и, пригнувшись, боком устремился обратно в лес.
Мокрые листья мягко били по лицу, липкие нити паутины то и дело приставали к коже, неуклюжий трофей торчал из-за спины, словно нарочно цепляясь за каждую ветку. Как отнесутся стражники к неожиданному ночному нападению? Примут за очередную шалость местных мальчишек? Или устроят полноценную облаву? Вряд ли. Тогда надо будет отчитываться перед серьезным начальством, всплывут их собственное разгильдяйство и пьянство на посту. Найти никого не найдут, все шишки посыплются на самих пострадавших. Погоня же имеет смысл только с хорошо натасканными собаками, до утра их едва ли удастся достать, а там и мелкий нудный дождик со следами управится. На всякий случай Шагалан сделал-таки пару петель и несколько перескоков.
Через полчаса заросли заметно поредели, под ногами все чаще попадались торчащие перекрученные корни – начинался сосновый бор. Юноша остановился, завертел головой, но луна так и не соизволила показаться тем пасмурным вечером. Разведчик пошел широкими зигзагами, стараясь не выскочить за границы сосняка – самого точного на данный момент ориентира. Лес продолжал жить своей сумеречной жизнью. То там, то тут что-то ухало, взвизгивало, шуршало, холодные огоньки глаз вспыхивали на секунду и сразу исчезали. Любой, даже выросший у леса, давно бы уже перепугался до испарины – не на пустом месте рождались истории о леших, болотных гроньях, клыкастых оборотнях-скирлах и прочей нечисти. Подобных страшилок Шагалан с детства тоже наслушался вдосталь и тем не менее чувствовал себя некоронованным королем, властелином этих чащоб, неуловимым и неуязвимым героем преданий. Пожалуй, ему и впрямь нечего было сейчас опасаться. Для хищной живности был неподходящий сезон, стражники, как и разбойники, слыли неубедительными в бою, засаду он всегда выявит, а от мелонгов, если таковые вдруг сыщутся в глухих дебрях в достойном количестве, нетрудно раствориться во мраке. Существ же сверхъестественных Шагалан просто не брал в расчет, поскольку ни разу ни с чем этаким не сталкивался, а без серьезных оснований напрягаться не желал.
Обогнув очередной пригорок, он наконец обнаружил то, что искал. Чуть правее открывалась широкая вырубка, почти до краев заполненная темной волной частокола. Шагалан не сомневался, что достиг цели путешествия, – других одиноких хуторов в окрестностях не водилось. Действуя скорее по привычке, потратил еще четверть часа, дабы осторожно обойти вдоль всего тына, затем подступил вплотную. Только теперь за стеной загрохотала цепь, и ворчливый собачий рык покатился к гостю. Подождав, когда пес приблизится, Шагалан негромко зацокал языком. Ворчание постепенно притихло. Юноша подпрыгнул, ухватился руками за влажные острия кольев и одним махом перелетел во двор. Приземлился мягко, правда, дурацкий арбалет ухитрился, догнав, пребольно садануть в поясницу. Потрепав по загривку большого лохматого пса, разведчик двинулся к дому – солидной постройке из огромных бревен, установленной на таких же огромных валунах. Ни в одном оконце не наблюдалось даже проблеска света, дымок из трубы был еле заметен. Шагалан, чутко прислушиваясь, обошел кругом и дом. В хлеву всхрапнула лошадь, захлопали крылья птицы. Окончательно успокоило поведение собаки – престарелый сторож безмятежно вернулся к себе под крыльцо, где и засопел. Этот маленький мирок явно ничего не тревожило.
Едва не отдавив лапу разметавшемуся во сне псу, Шагалан подкрался сбоку к двери и коротко, но отчетливо постучал. Как и ожидалось, лишь на третий стук с той стороны раздались шаги босых ног, и низкий хриплый голос спросил:
– Кого там черти в ночь принесли?
– Друзья, – отозвался юноша.
Загремел засов, вполне сочетавшийся по солидности с домом, скрипнула дверь, и на крыльцо вышел кряжистый бородатый мужик в белеющей рубахе.
– Извините, дядюшка, что ото сна оторвал, – блеснул зубами Шагалан.
– Бросьте, сударь, – отмахнулся тот. – Знаю, не потехи ради гуляли по нашим глухоманям.
Он притворил дверь, подпер ее рукоятью вынесенного с собой топора. Наклонился к юноше, обдав запахами теплого жилья, заговорил почти шепотом:
– Не хочу своих будить. Жена прихворнула, и дети еле угомонились. Пойдем, сынок, устрою тебя, как обычно, в хлеву.
Первое время Нестион очень стеснялся размещать человека вне дома, это претило его взглядам на гостеприимство, но Шагалан сам настоял на хлеве. И дело было не столько в приписанной ему сразу скромности, сколько в свободе рук в военном смысле: переполненная испуганным народом изба угрожала превратиться в слишком хорошую западню.
Нестион потянул створку ворот, и изнутри дохнуло славным сеном.
– Не голоден? Может, поискать тебе чего от ужина? Холодное, правда.
– Не волнуйтесь, дядюшка, потерплю до утра.
– Ну, тогда располагайся, сынок. Завтра побеседуем.
– А есть что-то особенное? – вскинул голову Шагалан.
– Кое-что есть. – В голосе бородача сквозила откровенная гордость, однако от скоропалительных докладов он удержался. – Ну да утро вечера мудренее.
Шагалан не настаивал. Прошел внутрь, закрыв за собой дверь. В безлунную ночь сочившийся через щели свет был едва заметен, он не столько разгонял, сколько прессовал тьму. Юноша в кромешном мраке пробирался вперед, натыкаясь руками то на влажную коровью морду, то на столб, увешанный скарбом. В конце концов нащупал в углу знатную копну свежего сена, вскарабкался на нее и сразу провалился в сон…
Когда проснулся, уже рассвело. Осмотрев длинные солнечные полосы на полу, он обнаружил, что проспал больше, чем за минувшие две ночи. Да и условия ночлега оказались воистину барскими. Он не помнил, как посреди сна от холода зарылся по шею в душистое до одури сено, и сейчас оно пружинило со всех сторон. Поскольку в последний раз спать довелось в мокром лесу под елкой, нынешнее положение ощущалось совсем недурственным. Понежившись еще чуток в духмяном гнездышке, Шагалан все же вылез из него по пояс.
Просторный, но наспех сколоченный хлев был полупустым. Он определенно знавал лучшие времена. Старый рыжий конь понуро дремал в стойле, рядом крупный пятнистый бык ожесточенно жевал сено, мотая рогатой головой. Корова с раздутым выменем беспокойно переступала на месте, то и дело поглядывая в сторону ворот, – видимо, утренняя дойка задерживалась. В самом дальнем углу за плетеной перегородкой размещалась пара десятков кур, однако сейчас оттуда не доносилось ни звука.
Шагалан нащупал под боком добытое вчера оружие. Массивный неуклюжий лук длиной локтя два, такой же длины грубо обработанное ложе с торчащей вперед скобой – опытному стрелку конструкция особого эстетического удовлетворения не доставляла, хотя и была куда совершеннее деревенских прототипов. Дольше юноша разбирался со спусковым механизмом, но и тут уроки Бентанора Иигуира принесли плоды. Сообразив наконец, как действует эта штуковина, Шагалан выудил из-под ложа короткую толстую стрелу, устроил ее в канавке и потянул тетиву. Та едва шелохнулась. Он упер приклад в живот, ухватился обеими
