он непременно захочет наградами ответить. И немалыми наградами. Титулы там, золото, земли…
– Если уцелеют те, кого награждать, – равнодушно пожал плечами юноша. – Да и монархи часто забывчивы к благодетелям… Хотя все может быть. Глядишь, и вам перепадет государевых милостей.
– Ну да, ну да, – закивал Нестион, уходя в какие-то свои размышления.
Дольше тянуть с недомолвками становилось неловко. Лесник вместе с семьей явно готовился к некоему важному известию.
– Вы, кажется, собирались мне о чем-то сообщить, дядюшка?
Хозяин лишний раз оправил бороду, поерзал на табурете, принимая максимально гордый и загадочный вид:
– Верно, собирался.
– Что-нибудь интересное узнали? – аккуратно продолжал Шагалан.
– Узнал. И не что-нибудь, как с отребьем Омута, а, по моему разумению, весьма ценное.
– Слушаю внимательно.
– В общем, новость такая, – едва сдерживая возбуждение, зашевелился Нестион. – На позапрошлой неделе приезжает ко мне старшая дочь с зятем и сыном. Погостить, значит. Все чинно, спокойно, приняли, накормили. К полуночи бабы спать ушли, а мы с зятем засиделись за чарочкой. И рассказывает он мне прелюбопытную историю… Добирались они сюда, на юг, долго и от греха подальше примкнули к маленькому купеческому каравану. Какая-никакая, все ж охрана. Почти всю страну проехали без приключений, прибыли в Галагу. А чуть ли не на выезде из города их и сцапали! Накинулось человек двадцать, а может, и больше. Зять с семьей геройствовать не стали, залезли под телегу да затаились там. Отыскали, конечно, вытащили на белый свет. Смотрят: караван разгромлен дочиста, их пожитки тоже раскрали. Однако тут не про добро, про жизнь след думать! Нескольких охранников при налете порубили, остальных лиходеи здесь же по деревьям развесили. Купцов бьют смертным боем – про сокровища утаенные выпытывают. И зятя, значит, туда же поволокли. Кто-то уже к дочери полез, дети орут, бабы воют – короче, гвалт знаменитый…
Шагалан слушал молча, прикрыв веки.
– …И вдруг появляется всадник: на белоснежном коне, в белом платье и в золоте. Ну, прямо рыцарь из сказок. Сам крепкий, плечистый, рожа хоть и разбойничья, а умная. Только цыкнул на свою ватагу, и та сразу притихла. С двух вопросов во всем разобрался и тотчас велел зятя с семьей как маломочных отпустить, вещи им вернуть. Вернули, конечно, толику, да наши и тому счастливы. А пуще радовались, что налегке в путь отправились, оттого за бедных сошли. Попрыгали на телегу да понеслись прочь во весь дух.
– Поучительно, – хмыкнул юноша неопределенно.
– Так вот. Прежде чем их отпустить, мужик тот в белом возьми и скажи, дескать, ныне здешние края под покровительством Большого Ааля, и всякому нищему или обиженному от него помощь да защита. Вроде как передайте это всем, кого встретите.
– Ааль? Дурацкое имя.
– Прозвище, понятно. Зять потом на первом же постоялом дворе расспросил хозяина. По слухам, почти полгода как свалилась откуда-то с севера ватага, а верховодит в ней тот самый Большой Ааль. И слава вслед идет немалая. Мол, и дерзок он, и ловок, и хитер. Целые области там, на севере, от мелонгов с их прихлебателями очистил, теперь на полдень двинулся. Народу у него немного, до сотни человек, но головорезы отчаянные, за вожака в огонь и в воду. Говорят, самого Гонсета допек Большой Ааль: выкрал ближайшего соратника, коменданта Лойденрога, да прямо на городских воротах его и повесил. Причем вверх ногами! Страшно разбушевался тогда Гонсет, огромные силы бросил на поимку удальцов, а только все напрасно. Уходят они, как вода сквозь пальцы, утром растворяются меж деревьев, словно дым, а вечером, подобно туману, возникают из ниоткуда. Ни днем, ни ночью не дают покоя захватчикам! И так жаждет Гонсет содрать шкуру с Ааля, даже награду объявил лишь за живого, чтобы, дескать, лично потешиться. А тот ничего не боится, знай, гуляет себе по лесам, кого казнит, кого милует, наводит страх на врага. Вот тут я и смекнул, сударь, – именно такой человек вам и надобен! Ведь и сам герой, и поддержку способен оказать великую. Известно, без солидных связей с Гонсетом долго не играют… Что скажете, сударь?
Шагалан в задумчивой нерешительности почесал щеку с едва наметившейся щетинкой. Нельзя не понять – Нестион безмерно горд своей историей. Он уверен, что добыл бесценные сведения, и в порыве вдохновения смастерил из них чуть ли не героическую балладу. Возможно, оно все и правда. Беда в том, что Шагалан слышал подобное уже неоднократно. Стоило какому-нибудь завалящему лиходею провернуть пару удачных налетов да еще попасть в розыскные списки, как народная молва быстро лепила из него героя- заступника, бескорыстно раздувая реальные подвиги и порождая мифические. Так возникали легенды о той же ватаге ужасного, но справедливого Омута. Потом в гости к герою являлся Шагалан, и герой оказывался обыкновенным бандитом, трусливым и алчным. А его бравую ватагу сберегали от немедленного разгрома только строгие предписания мастера Кане. Впрочем, вдруг на этот раз дело обстояло по-иному? Ведь что-то в повествовании все же зацепило сознание юноши.
– Место, где зять столкнулся с Большим Аалем, сумеете указать?
– Конечно, – с готовностью встрепенулся Нестион. – Не такой уж я бестолковый, подробно расспросил. Значит, милях в четырех-пяти от Галаги дорога на Ринглеви пересекает лесную речушку. Мост там всякую весну половодьем сносит, так в последние годы его и восстанавливать бросили, переправляются вброд. Местечко тихое, ни патрулей, ни застав. Вот на выходе из реки на них и напали.
– И часто там нынче озоруют?
– Говорят, частенько. Каждый третий, почитай, путник, от основного потока отставший, или караван некрупный наверняка попадется. И уж тогда прощайся с нажитым добром, а воспротивишься – то и с животом. – В голосе хозяйственного Нестиона проскользнули недовольные нотки. – Плотно закупорили тракт. Время от времени комендант Галаги собирает огромный конвой и проводит его под охраной солдат, однако дожидаются этого недели три, если не дольше. Вот народ посчитает убытки, да и рискнет. А там уж кому судьба улыбнется…
Разведчик опять задумался, затянул паузу. Галага, Галага… Не близко, но все пути, похоже, ведут туда. Там и знаменитый Сегеш, и этот новоявленный Ааль… Надо решаться.
– Ну, спасибо, дядюшка. Известия и вправду важные. Может статься, ваш Ааль и есть тот, кто нам потребен.
Бородач гордо зарделся:
– Наверняка тот самый. Уж больно гремит он в тех краях. Даже, болтают, «армию Сегеша» за пояс заткнул.
– Хорошо, уговорили. Надо сходить туда, посмотреть воочию. Только вещички захвачу.
Нестион охнул удивленно:
– Прямо вот так и пойдешь? С места в поход? Ведь дороги миль на шестьдесят с гаком!
– Тем более, зачем мешкать? – пожал плечами юноша. – Выспался, наелся, заботы не держат.
– Н-да… завидую вам, молодым. Ни печалей, ни хлопот, сами себе хозяева, и никто на шее не висит. Был и я когда-то легок на подъем, но уж давно остепенился, в землю врос…
Шагалан не отпустил сподвижника в дебри воспоминаний, упруго встал, колыхнул тяжесть обильного завтрака. На ходу неспешно переговариваясь, вдвоем с Нестионом вернулись в хлев. Возле оставленных вещей сидела Кесси, осторожно вертевшая в руках арбалет. Отец сердито цыкнул, девушка бросила оружие на пол и, зарумянившись, отступила в сторону.
– А это механизм, о котором я вам говорил, дядюшка. – Шагалан как ни в чем не бывало поднял рогатулю. – Такими сейчас снаряжают стражников. Надо будет изучить его – оружие сильное, вон, стену вам пробило. А пока подержите у себя до моего возвращения. – Шагалан заметил побледневшее лицо Кесси. – И поаккуратнее, чтобы детвора не добралась.
– Кто здесь ребенок? – Девушка вновь вспыхнула, на сей раз возмущенно.
– Замолчи, дочка, – отмахнулся Нестион. – Вот лучше иди наполни флягу из колодца. А оружие я твое, сынок, припрячу, не беспокойся. Все в сохранности сберегу.
Юноша, подхватив пожитки, широким шагом вышел во двор. Замедлился лишь у ворот, оглянулся. Каким бы легкомысленным и беззаботным он ни казался, путешествие предстояло не только долгое, но и опасное. Неверное движение, и разведчик сгинет в глубинах страны. Сгинет и никогда уже не ступит на этот гостеприимный двор, не увидит его обитателей: Нестиона с женой, замерших у крыльца дома, их младшую
