— Я хотел сказать, что и запах ревности я ощущаю, но только не в отношении самой убитой женщины. Вот так.
Уайклифф одобрительно кивнул:
— Ну что ж, отлично. Я попробую продолжить. Не возражаешь?
— Не стану вам препятствовать, сэр, — усмехнулся Керси.
Утренний туман за окном уже разошелся, и в ясном небе ласково светило солнышко. В открытое окно до них долетел одиночный удар церковных часов.
— Уже час дня, — сказал Уайклифф. — Мы можем опоздать в «Хоптон» на обед, но я все-таки изложу свои соображения. Итак, вы оставили на мою долю самый сложный момент — мотивы той самой ненависти, на почве которой совершено убийство. И если все декорации на этой, с позволения сказать, сцене, — не намеренный блеф, то ненависть, безусловно, направлена тут не только против жертвы. Жертва оказалась в центре, но ведь дело затрагивает и многих других. Гича — из-за нажатых нот на клавишах органа. Засвечиваются органист и викарий, да и сама Церковь предстает в нелицеприятном виде… — Уайклифф откинулся в кресле. — В сущности, я согласен с вами обоими, особенно в том, как Дуг подчеркивает примесь ревности в основном мотиве — ненависти. Невозможно рассматривать это преступление как простое убийство. Это больше похоже на продуманный акт возмездия и разоблачения…
Уайклифф нервно передвинул папки на столе. Ему было нелегко подвергать точному анализу смутные ощущения, бродившие у него в голове. Идеи, когда облекаются в слова, требуют привлечения логики и становятся за счет этого непоколебимо-бетонными, а если логика железная — то железобетонными соответственно. Это крайне опасно, если до окончательных ответов на все вопросы еще далеко. Но что поделать — назвавшись груздем, полезай в кузов.
— Итак, мне представляется, что мы имеем дело с крайне неуравновешенной личностью, и хотя оба вы говорите об убийце в мужском роде, мне кажется, здесь проглядывает больше черточек женской психологии. Не исключено, что мы ищем женщину. Хотя я не жду, что Люси со мной согласится…
Однако Люси согласилась, с одной лишь оговоркой:
— Вы можете быть вполне правы насчет психологии, сэр, но ведь из этого не следует автоматически, что убийца — женщина!
— Да, возможно, мужчина-наркоман, — вставил Керси. — Но в любом случае, поможет ли нам все это найти преступника? Я хочу сказать, занесен ли он уже в наш список подозреваемых?
— Это уже следующий вопрос, — сказал Уайклифф, мрачнея. — Но если говорить на данный момент, я скорее скажу «нет»…
Они встали и направились в бар перекусить. Там уже сидел Кэри со своей племянницей, их ланч уже подходил к концу. Сегодня за их столиком сидел и викарий. Майкл Джордан время от времени бросал беспокойные взгляды на полицейскую троицу, расположившуюся в уголке.
— Похоже, мы перебили викарию аппетит, — хмыкнул Керси.
К тому моменту, как полиция закончила трапезу, публика в баре уже рассосалась, и Уайклифф подошел к хозяину с конфиденциальным вопросом — по поводу викария. Джонни Глинн, как всегда, был очень сдержан, когда разговор касался конкретных персон.
— Его сестра ездит по вторникам в Труро, и викарий обедает здесь, — только и сказал он.
Стефания Винтер расправила голубую скатерть на половинке кухонного стола, расставила три тарелки с приборами. На плите тоненько посвистывала струйками пара кастрюля. Движения Стефании были дерганными, лицо ее бледно, глаза покраснели, и вся она выглядела так, как это бывает у женщин после нескольких бессонных ночей и длительного стресса.
Задняя дверь скрипнула, и вошел Лоуренс. Башмаки он сбросил перед порогом и в кухню прошел в одних носках. Ступая как лунатик, он прошествовал к раковине и принялся умываться.
— Ну и как там у тебя? — спросила Стефания таким отчужденным тоном, словно речь шла не о делах фермы, а о каких-то малознакомых ей вещах.
Винтер на мгновение прекратил мылить себе запястья.
— Нормально.
— Этот человек, которого прислал Гич — что он из себя представляет?
— Его зовут Сэндри. Похоже, парень что надо — из него лишнее слово клещами не вытянешь.
— Он никак не намекнул, что они намерены предпринять?
— Он знает ровно столько же, сколько и мы. Он все еще работает на Гича, и насколько Сэндри сам понимает ситуацию, сейчас он только временно ему помогает.
— Так будет не всегда.
— Конечно. А где Джильс?
— Вышел, к обеду вернется… — Стефания поставила тарелки подогреться под грилем. — Да, тебе пришло письмо. Там, на тумбочке…
Винтер прикрутил воду, вытерся и пошел к тумбочке. Он аккуратно вскрыл конверт, вытащил и развернул письмо.
— Это от адвоката Джессики.
— Прочти, что там?
— Написано: «По вопросу о земельном владении мисс Джессики Добелл, ныне покойной, я был бы очень благодарен, если вы нанесли бы визит в мой офис для обсуждения возникших проблем, которые представляют для вас интерес».
— Господи, что эта галиматья значит?
— Приказ выметаться, наверное. Что же еще?
В этот момент вошел Джильс. Остановившись в дверях, он внимательно посмотрел на родителей.
— Что-то случилось?
— Нет, я сейчас подаю обед, — сказала Стефания.
Они уселись за стол. Морковь в соусе была недоварена.
— Нам надо все-таки решить, — сказала Стефания. — Сколько еще таких уведомлений они нам пришлют? Сколько еще будут ждать?
Лоуренс, уже поднесший вилку ко рту, положил ее обратно в тарелку.
— Оставим это на потом, — проронил он. — Сперва мне надо встретиться с этим адвокатом.
Стефания, похоже, готова была спорить, но, взглянув на сына, промолчала.
Когда с первым блюдом было покончено, Лоуренс Винтер спросил у Джильса:
— Если мы уедем отсюда, тебе придется перейти в другую школу. Как ты на это смотришь?
Джильс обдумал вопрос и задал встречный:
— А когда мы уезжаем?
— Не знаю. У нас нет договора аренды жилья, и, как я уже объяснил твоей матери, все зависит от адвоката. Но если речь зайдет о другой школе, мы должны по крайней мере убедиться, что у них тот же набор экзаменов…
Стефания встала:
— У нас есть еще печеные яблоки.
Печеные яблоки были поданы и съедены в полном молчании. Неожиданно Джильс со звоном выронил свою ложечку. У стола стоял и четвертый стул, свободный. Не сводя с этого стула глаз, Джильс спросил своим ровным, бесцветным тоном:
— А вы по ней не скучаете?
Уайклифф ехал в Труро по дьявольски петляющей дорожке, которая в целом вела на восток. Уже у въезда в городок она перешла в «роскошное» двухрядное шоссе. На спуске с пригорка впереди мелькнули три шпиля собора Пирсона, в стиле «возрожденной готики». Здание полицейского участка, стоящее в нижней точке спуска, у оживленной развязки, избежало архитектурных экспериментов шестидесятых годов, за что кому-то, безусловно, положена медаль — или орден.
Уайклифф припарковал машину и подошел к дежурному за стойкой.
— Да, мистер Рид у себя, сэр. Знаете, где он сидит?
Уайклифф знал.
Им подали в кабинет кофе в тонких фарфоровых чашечках с блюдцами, на что Рид сардонически
