В комнату проникал наружный шум — гудение автомашин по узкой улочке, отдаленные разговоры прохожих, вскрики чаек, планирующих невысоко над прибрежной деревенькой…
Уайклифф предоставил Керси начинать допрос.
— В прошлый раз вы не объяснили подробно, как и почему вы оставили вашу преподавательскую работу.
Некоторое время Винтер затравленно переводил взгляд с Керси на Уайклиффа и обратно, после чего выдавил:
— Вы же и сами все выяснили. Я так и подумал — вы сами наведете справки…
— Вас уволили после того, как вскрылись ваши ухаживания за студенткой?
— Официально я не был уволен, мне просто позволили подать в отставку, чтобы у меня сохранилось право на пенсию.
Странно было слушать этого человека. На нем была та же заляпанная рабочая роба землистого цвета, которую он всегда носил на ферме, а то же время изъяснялся он очень книжно, литературно. Любопытно. Ведь его предупредили о намеченном допросе заблаговременно, и он вполне мог бы успеть переодеться. Но он решил предстать перед полицией в таком сугубо крестьянском облике…
— Может быть, по натуре вы человек, склонный к насилию?
— Никоим образом. Видите ли, в данном случае я стал просто жертвой шантажа со стороны весьма наглой и неприятной молодой особы…
Вмешался Уайклифф:
— Дело в том, что сейчас нас интересуют прежде всего ваши отношения с Джессикой Добелл.
Винтер глядел вниз, на свои сцепленные руки, костлявые, сложенные замком на столе.
— Я на нее работал, — глухо ответил он.
— Но ведь у вас были с ней сексуальные отношения, — заметил Керси.
Руки Винтера сжались крепче.
— Мне тут нечем хвастаться…
— Это что, еще одна женщина решила вас пошантажировать?
Винтер беспокойно заерзал на стуле.
— Нет. Просто Джессика была очень сексуальна, ну и… Ну и я не монах.
— Известно ли было вашей жене об этой связи?
— Нет.
Керси заговорил понимающе, даже сочувственно, житейским тоном:
— Да, трудновато вам пришлось, а? Все втроем — в одном доме…
Винтер мучительно пытался объяснить ситуацию, которую никогда раньше не рисковал, вероятно, как-то облечь в слова — даже наедине с собой…
— Знаете, эти эпизоды с Джессикой были совершенно спонтанны, просто под влиянием момента… Это никогда не происходило в доме, а только в то время, когда мы с ней вместе работали — в поле или в амбаре…
— А теперь подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, — сказал Керси. — Что вы чувствовали к этой женщине? Она вам нравилась? Или вы были влюблены? Испытывали ревность, когда у нее случались другие мужчины?
Винтер поглядел на Керси удивленно:
— С чего мне ревновать? Я и тогда и сейчас только и думал, какое несчастье, что мне пришлось по жизни столкнуться с ней… Можно сказать, мы использовали друг друга как сексуальные партнеры, это будет абсолютная правда. Основное мое чувство к ней — неприязнь, даже ненависть… — понизив голос, он добавил: — Но я ее не убивал.
Следователи молчали, и после некоторой паузы Винтер снова заговорил:
— Из-за меня наша семья оказалась в таком положении. Я чувствовал свою вину. Мы находились на положении прислуги, и Джессика не упускала случая подчеркнуть это. Нет, дело не в том, что мы надрывались на работе — я вообще не совсем понимаю, что от нас требовалось в смысле трудовых обязанностей… Нет, все дело — в ее отношении к нам. Она постоянно выказывала презрение к нам, и все только потому, что мы попали в подчиненное положение. Она просто не могла понять людей, у которых нет такой жесткой целеустремленности, присущей ей самой, и инстинктивно держала себя с нами совершенно издевательски.
— Вы знакомы с Лэвином, который живет на лодке?
Винтер явно не ожидал такой резкой смены темы и отвечал с видимым облегчением:
— Да. Он принадлежит к тому типу людей, с кем мне просто. Но, к сожалению, мы видимся не так часто, как мне хотелось бы. В общем, у нас с ним хорошее взаимопонимание.
— Вероятно, у вас были общие интересы, например, увлечение естествознанием?
— Да-да, я хочу провести небольшое исследование популяции летучих мышей в этом районе.
— Это связано с выходом на поиски поздно вечером и рано утром?
— Ну да, я хожу по известным местам их колоний и пытаюсь обнаружить новые.
— А мистер Кэри тоже вам знаком?
Кажется, в глазах Винтера на мгновение вспыхнуло беспокойство — или так показалось?
— Да, знаком.
— Мне представляется, ваша супруга достаточно часто гостит в Трекаре.
— Видите ли, она помогает Кэри составить каталог его книг… — и Винтер добавил с некоторым значением: — Поскольку у Джильса сейчас каникулы, он ходил туда вместе с матерью.
В беседу вступил Уайклифф:
— Согласно вашим первоначальным показаниям, мистер Винтер, вы не покидали своего дома вечером в субботу.
Винтер выпрямился на стуле и постарался смотреть Уайклиффу прямо в глаза.
— Я солгал.
— Это мы уже установили. Может быть, сейчас мы наконец услышим и правду?
— Мы с женой поссорились… — он слабо махнул рукой. — Это случается нечасто, но напряжение между нами росло… Стефания хотела, чтобы мы переехали к Кэри — он, зная наше бедственное положение, предлагал поселиться у него на неограниченный срок и без всяких условий… Это было уже некоторое время назад… Конечно, с его стороны это было очень благородно, но как бы я сам выглядел при таком раскладе?
Винтер помолчал.
— Короче говоря, я не мог принять эту подачку. Стефания настаивала, дескать, я смог бы там помогать по дому, по хозяйству, и это было бы платой за наше содержание, но… Все равно ведь показуха, верно? Одним словом, мы рассорились, и я выбежал на свежий воздух.
— Куда именно?
— А? Как вы сказали? — переспросил Винтер рассеянно.
— Куда именно вы пошли? Такой простой вопрос.
— Ну, я прошел по берегу реки к деревне, по улочке и назад на дорогу. Я замерз…
— В церковь вы не заходили?
Винтер покачал головой и тихо проговорил:
— Нет, я не был в церкви и не видел Джессику, но что толку мне теперь клясться и бить себя в грудь?…
— В котором часу вы вышли из дому?
— Не могу сказать точно, но что-то около девяти.
— Видели вы кого-нибудь на берегу реки, в деревне или на дороге по пути домой?
— Да, в районе площади я видел несколько человек, но ни с кем не заговаривал.
— Вы никого не узнали из них?
— Ну, Томми Ноул с кем-то болтал на площадке перед своим гаражом, но я не уверен, что он меня заметил…
В каморке снова повисло молчание. Только электронные часы, щелкая, отмеряли секунды.
— Вы любите музыку, мистер Винтер?
