собрания мне полагалась штрафная. Кто-то сбегал за одеколоном, его разбавили водой, и я принял. Всю ночь после праздника я блевал в кустах. Оставшись в живых, я возненавидел алкоголь. И, когда уже стал артистом, сидел в компаниях, вздрагивал от отвращения, когда кто-то выпивал рюмочку… Вновь пить я начал в 43 года, когда уже работал в Сатире…»
Тем временем 70-е годы оказались для Мишулина в творческом отношении не менее плодотворными, чем предыдущее десятилетие. Он был много занят как в театре, так и на съемочной площадке. На сцене зрители увидели его в спектаклях: «Таблетка под язык», «Маленькие комедии большого дома», «Баня» и др.
В кино он снялся в картинах: «В тридевятом царстве» (1971), «Конец ночного вора», «Достояние республики» (оба – 1972), «Нет дыма без огня», «Что наша жизнь», «Только ты» (все – 1973), «Кыш и Два портфеля» (1974) и др.
В 1979 году в семье Мишулиных произошло пополнение: родилась дочка, которую назвали Кариной.
В 80-е годы Мишулин снялся еще в нескольких десятках картин (всего на его счету около 70 фильмов), занялся театральной режиссурой: поставил сказку «Бочка меда».
Ему присвоили звание народного артиста РСФСР.
В первой половине 90-х в репертуаре Театра сатиры было всего лишь четыре спектакля, в которых был занят Мишулин. Это его откровенно огорчало. Он признавался: «Я ощущаю себя чужим здесь. У нас опять какие-то дьявольские отношения с Плучеком, который, не знаю почему, стал ко мне плохо относиться. Я десять лет ничего не делаю, играю только старое. Вышли в свое время спектакли – „Слон“, „Свадьба Кречинского“… Плучек почему-то их закрыл. Мой бенефис прошел 8—10 раз, имел хорошую прессу, но тоже был закрыт. Были работы, и я не верю, что они были плохие…»
Практически перестали приглашать Мишулина и в кино. А тут еще и другие напасти свалились на голову актера: в 1995 году у него сожгли дачу. Вот как это произошло. Был у него знакомый, который работал в ресторане. Как-то раз в разговоре он заявил: мол, поругался с женой, жить негде. И Мишулин ему предложил пожить на его даче, которая тогда пустовала. Друг с удовольствием согласился. Стал там жить, причем выдавал ее за свою. Познакомился с местными девушками, пригласил их в гости. Однако что-то у них там не заладилось, девушки обозлились на молодого человека и решили дачу поджечь. В один прекрасный день дом полностью сгорел.
Более двух лет Мишулин восстанавливал разрушенное. Для этого ему пришлось потратить все свои сбережения, страховку, подключить к этому делу друзей-актеров. Те сыграли вместе с ним три концерта и заработали около 50 миллионов. Кроме этого, какое-то время актеру пришлось даже приторговывать в палатке около «Мосфильма». Торговал водкой. Причем, чтобы люди его не узнали, надевал на себя накладные усы, бороду.
В новом тысячелетии творческая карьера Мишулина складывалась вроде бы удачно: он по-прежнему был востребован. Конечно, возраст давал себя знать и былой прыти актер уже не выказывал. Хотя в своем любимом спектакле «Малыш и Карлсон» играл практически без замен. Еще успевал выступать в антрепризе и колесить по стране с концертами. В ином ритме он уже не мыслил своего существования. За последние 30 лет своей жизни Мишулин только однажды по-настоящему отдыхал – в 1975 году съездил с женой в Сочи, в актерский санаторий. Однако уже после трех дней на пляже он взмолился: «Валь, можно, я разок выступлю в местной филармонии – и все!» И остаток отпуска он провел на сцене. Жена поначалу возмущалась подобным поведением супруга, но потом одна женщина-врач ей объяснила: «Не трогай его. Если он остановится – погибнет».
Умер Мишулин внезапно, когда, казалось, ничто не предвещало такого печального исхода. В начале 2005 года он проходил очередную профилактику в больнице и врачи сообщили ему, что необходима операция на сердце – аортокоронарное шунтирование. При этом дали гарантию 99 процентов, что все будет хорошо. Мишулина эта гарантия успокоила. Тем более он доверял врачам – однажды те уже вытаскивали его с того света. Но в этот раз все вышло иначе. Мишулин лег на операцию, а спустя три дня после нее скончался – сердце не выдержало. На календаре было 17 июля 2005 года.
19 июля – Георгий БУРКОВ
В конце 60-х, когда этот актер только начал покорять Москву, режиссер Театра Станиславского Борис Львов-Анохин сказал ему фразу, которая навсегда врезалась в память актера и сидела в ней как заноза до самой смерти: «Вы никогда не будете первым, ваш удел – быть вечно вторым». Актер тогда сильно обиделся. Но совсем не на то, что посчитал эту фразу несправедливой, а как раз наоборот. Он и вправду всю свою жизнь посвятил тому, чтобы доказать окружающим свою состоятельность, но его потуги почти никто всерьез не воспринимал. Ни в далеком детстве, ни тогда, когда он стал знаменитым.
Георгий Бурков родился 31 мая 1933 года в Перми. Еще с детских лет будущий актер страдал от своей неполноценности. Некрасивый мальчишка в роговых очках, прозванных «велосипедами», да еще шепелявый, он ничего, кроме смеха, у своих сверстников не вызывал. И хотя смех этот был по большей части беззлобный, однако Буркову от этого было не легче – в душе он постоянно страдал от такого отношения. А потом отец подсказал ему путь, который в итоге и выведет Буркова в люди. Увидев однажды, как унижают его сына во дворе, Иван Бурков, человек мягкий и добрый, дождался прихода сына домой и сказал ему фразу, которая многое решила: «Не можешь взять красотой, бери умом».
Бурков засел за книги. Читал больше не приключенческую литературу, а философские трактаты, из которых выписывал в специальную тетрадку умные мысли. С 4-го класса стал вести что-то вроде дневника в тайной надежде когда-нибудь стать писателем. Нельзя сказать, что после этого сверстники перестали над ним смеяться, однако уважения к нему с их стороны заметно прибавилось. Но когда промеж детворы заходили разговоры о будущем и все делились планами, кто кем хочет стать, Бурков всегда помалкивал, а если говорил, то что-то неопределенное. Ему было стыдно признаться в том, что он вынашивает поистине наполеоновские планы: мечтает стать либо писателем, либо артистом, и обязательно знаменитым. Он знал: скажи он это, его тут же поднимут на смех и какая-нибудь обидная кличка навсегда приклеится к нему во дворе. Типа «писака криворукий» или «артист погорелого театра».
Самое удивительное, но из всей их дворовой компании именно будущее Буркова сложится наиболее удачно, даже счастливо. «Гадкий утенок» превратится в «лебедя», став гордостью не только родного уральского города Пермь, но и всей страны. А остальные его друзья по дворовой компании с улиц Карла Маркса и Пушкина либо затеряются по жизни, либо вовсе сгинут, как Колька Юкин, который повесился, Юрка Фомин, который утонул, или Эрка Оборин, который умер от какой-то страшной болезни в 16 лет. Ну, а те, кто все же доживет до седых волос, будут с гордостью вспоминать, что когда-то жили в одном дворе с Жоркой Бурковым. Им будет неведомо, что сам Бурков будет думать так только первые несколько лет своей звездной жизни. А потом у него наступит разочарование. Он поймет, что слава принесла ему больше проблем, чем счастья, поскольку разбила его душу на две половины. Две не совместимые друг с другом половины.
После окончания школы друзья Буркова подались кто куда: кто в инженеры, кто во врачи. Бурков же ринулся осуществлять свою мечту: хотел доказать, что его прошлая никчемность была глубоким заблуждением сверстников. И отправился покорять Москву, мечтая поступить в ГИТИС. Но жизнь быстро расставила все по местам: его не приняли. Причем удар был из разряда наотмашь: услышав дикцию Буркова, председатель приемной комиссии вынес жестокий вердикт: «Вам в актеры идти противопоказано!» Это было первое поражение Буркова на его пути к славе. Он впервые явственно осознал, что его прежние рассуждения о собственной значимости ничего не стоят. Что его удел такой же, как и у большинства его сверстников – скучная провинциальная жизнь в родном городе и работа в какой- нибудь школе или на стройке. И с этой мыслью ему пришлось жить несколько лет, в которые вместилось многое: сначала учеба в пединституте на факультете физкультуры, затем переход в Пермский университет на юрфак.
Профессия юриста в Советском Союзе всегда считалась перспективной, но в середине 50-х это стало особенно модно, поскольку разоблачения беззаконий сталинских времен сулили молодежи хорошие перспективы в будущем. Однако Буркова эти перспективы не впечатляли. В нем как заноза сидела та фраза, сказанная председателем экзаменационной комиссии: «Вам в актеры идти противопоказано». Ситуацию усугубляло и то, что про его бесславную поездку в Москву знали все его приятели во дворе. И это заставляло Буркова страдать еще сильнее. И тут на помощь ему опять пришел отец.
