Лекции по Исторической Литургике

коринфянам) ест и пьет. И только при таком понимании это высказывание находится в связи со всем разделом. Совершенно ясно, что все мы недостойны Причастия и оно совершается не по достоинству, а по благодати. Но Павел критикует коринфян не за то, что они недостойными приходят на Вечерю Господню, а за то, что они ведут себя там недостойным образом. Ибо, если за евхаристической трапезой одни упиваются, а другие голодают, и в тоже время возвещается смерть и второе пришествие Господа, то происходит 'недостойное'.

Вот о чем нам следовало бы подумать, но об этом мы как раз не думаем. Ибо уже почти традицией стало в Православии противопоставление церковного благочестия (любви к Богу) и диаконии (т.е. любви к людям!). И гуманизм (от латинского humanus — человечный) почему-то стал в нашей Церкви ругательным словом.

А между тем, ап. Павел именно здесь предостерегает нас: 'Да испытывает же себя человек' (11, стих 28). Нигде в Новом завете не сказано о предшествующей причащению исповеди, но каждый должен испытывать себя, действительно ли есть в нем любовь или хотя бы братские чувства к ближним? Действительно ли ищет он в Вечере Господней не 'свое пищу', а соборное братство общины?

И утверждая именно такое понимание слова 'недостойно', Павел резюмирует: 'Ибо кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем'. (11:29).

Т.е. не рассуждают об отданном за братьев своих Теле Христовом, удобно и изобильно насыщаются. И равнодушно смотрят на голодающих. И могут унижать неимущих.

Это христиане?

Да, к несчастью, — это христиане. И такая их еда и питие не останутся без последствий. Ведь они едят и пьют при Вечере Господней. Что же они пьют — чашу Нового Завета? Нет, конечно. Они пьют 'осуждение себе'. Это не пустое слово, не угроза апостола, этот приговор невидимо совершается над нами: 'Оттого многие из вас немощны и больны, и не мало умирает' (11:30). Ужасно? Нет, естественно. Ведь речь идет о еде, о Теле Господнем, о Новом Завете. И недостойность поведения тоже сказывается телесным образом. Вместо того, чтобы стяжать 'благодать в теле' (прп. старец Силуан), получают слабости и болезни, которые ведут к смертным случаям.

Вывод Павла мы помним: надо судить самих себя, чтобы не быть судимыми от Господа.

Но есть второй вывод из всего сказанного: 'Посему, братия мои, собираясь на вечерю, друг друга ждите. А если кто голоден, пусть ест дома, чтобы собираться вам не на осуждение. Прочее устрою, когда приду' (1 Кор. 11: — 34).

Ведь все сказанное относилось к Вечери Господней!

Как же серьезно относился к ней Павел!

Для него, как и для всей Церкви в то время немыслимо было бы себе представить, что можно справлять Вечерю без общей трапезы. Взять и преломить хлеб — это было только начало. Затем должно было воочию наступать соборное единение всех братий. И только в конце 'после вечери' шла в круговую чаша евхаристического вина. Нарушить этот порядок, значит нарушит сам смысл таинства. Поэтому зажиточный человек со своей едой должен 'ждать' пока последний бедняк не придет после своей тяжелой дневной работы. А если ему трудно ждать, если он голоден — пусть ест дома! Но не разрушает единство Церкви. Ибо Вечеря — воплощение Церкви!

Сделаем теперь выводы из всего сказанного.

1. Наша Литургия происходит от ритуальной трапезы ветхозаветной Пасхи

Именно во время этой священной Вечери и для полного осуществления заложенного в ней смысла, Иисус Христос совершил Свою Жертву — приношение Своего Тела и Крови в пищу верным Своим. Поэтому:

2. Литургия — семейная трапеза народа Божия

Прийти на Литургию — значит сесть за общую Трапезу всей христианской семьи во главе со Христом, чтобы вместе вкусить Его Небесный Хлеб.

Что происходит с христианином 'причащающимся Тела и Крови Христовых'. Он становится единокровным Христу, 'врастает во Христа', начинает жить Богочеловеческой (обоженой) жизнью (Ср. ап. Павел: 'Уже не я живу, но живет во мне Христос' Гал. 2:20).

3. Литургия — праздничный пир в Царстве Божием

Семейная трапеза, которой является Литургия, представляет собой праздничный пир. Она подразумевает радостное собрание близких и любящих друг друга людей (общину).

В Литургии всегда незримо происходит встреча всего народа Божия. Потому, что там где Христос, там все Его Тело, вся Церковь, все христиане, не только живущие, но и умершие и еще не родившиеся. Т.о. за Литургией происходит такое собрание, которое совершается вне времени и пространства, не столько на земле, сколько в Царстве Божием. Литургия и есть предвосхищение этого Царства Небесного — небо на земле.

4. Наша Литургия — продолжение апостольской

Итак, в реальности есть только одна вневременная Литургия, которая по эту сторону времени предстоит как неисчислимое множество отдельных служб или, лучше сказать — отдельных прорывов сквозь время и своей вне временной сущности. Это есть продолжение апостольского служения.

Обратите внимание, что все в нашей Литургии продолжает напоминать трапезу: для нее необходим стол (т.н. престол), скатерть (облачение престола), блюдо (дискос) на который кладется пища, а также — чаша для пития (потир). В особенности необходим распорядитель пира (заменяющий апостола епископ или священник).

Этот пир радостен, ибо открывает нам смысл нашего существования (экзистенцию). Отсюда радостное и торжественное пение (все тоже апостольское Аллилуиа!), золотые облачения священников, радостный звон колоколов и т.д.

Вместе с тем, все очень изменилось со времен апостолов. Что именно изменилось, почему и когда? — Об этом будет сказано дальше.

1. Обрядность

В прошлый раз мы с вами анализировали самое первое упоминание об апостольском богослужении (1 Кор. 10:16-17 и 11:20-34), относящееся к 55 г. т.е. к середине I века. Мы выяснили, что апостольское богослужение было точным воспроизведением Тайной вечери, которая в свою очередь генетически связана с ритуальной иудейской трапезой. Даже называлось это 'хлебопреломлением' или 'агапой' (буквально 'вечерей любви'). И таким образом, собственно Евхаристия была включена в общую трапезу. По ходу её совершалось благословение и преломление евхаристического хлеба, а затем пускали вкруговую чашу с евхаристическим вином. Какая- либо обрядовая обстановка и литургический чин, естественно, отсутствовали. Не было даже престола (жертвенника) и участники возлежали (!) вокруг обычного стола, как это изображает фреска 'Преломление хлеба' из римских катакомб св. Прискиллы (рубеж 1 и 2 вв.). Прот. Горский так описывает её:

'За полукруглым столом возлежат шесть участников вечери, а по правую сторону стола помещается бородатый мужчина, преломляющий хлеб. У его ног стоит чаша и два блюда: одно — с двумя рыбами, другое же — с пятью хлебами'. (Горский 'Древне-христианская практика причащения Св. Тайн' Серг. Посад. 1914, с. 7). Т.о. вся агапа проходила в обычном триклинии. Верующие получали хлеб из рук предстоятеля прямо в свои руки, а потом поочереди отпивали из чаши.