четвертый взялся за копье.
Они не успели достать оружие: Уголь ударил грудью лошадь, мчавшуюся с края, сшиб ее наземь вместе со всадником, Глеб рубанул клинком другого воина. Длинная рукоять словно сама собой повернулась в его ладонях, и острие на конце пронзило горло третьему шокату. Последний, тот, что с копьем, застыл в ошеломлении, и это стоило ему жизни: встав на дыбы, Уголь опустил на голову врага тяжелое копыто.
Глеб вцепился в уздечку, прижимая древко алебарды локтем. Ему удалось не свалиться с седла, и в следующий миг он уже летел к цепочке всадников, к первому шокату, крутившему над головой топор. Они столкнулись, и шокат вдруг оказался где-то внизу, придавленный упавшей лошадью – она билась на земле с переломанными ногами. Уголь перепрыгнул через коня и всадника, его копыта были в крови, и кровь капала с лезвия алебарды. Следующий враг не успел увернуться – клинок Глеба пришелся между шеей и плечом, развалив шоката до пояса.
Устрашившись, воины повернули коней. Их оставалось семь или восемь, но похоже, они не горели желанием продолжить схватку. Вороной догнал их с легкостью. Всадник, скакавший позади, оглянулся, выкрикнул в ужасе: «Хаах!» – и рухнул под ударом алебарды. Глеб снова занес свое оружие, но вдруг привиделись ему шеренги роботов, железный вал, что катится по бесплодной земле, а впереди – он сам, одержимый манией убийства. Это видение было таким отчетливым и жутким, что степь и небеса на миг затмились, и вместо топота копыт и воплей шокатов Глеб услышал, как грохочут панцири и лязгают стальные клешни. Опустив оружие, он помотал головой и взялся за уздечку. Уголь послушно замедлил бег.
– Пусть уходят, не будем больше убивать. – Его голос был хриплым, гнев сменили опустошение и усталость. – Мы ведь не звери, верно? Прогнали ублюдков, и теперь поедем к Тори, займемся ее раной. Да и серому надо помочь… А ты у меня молодец!
Глеб потрепал коня по шее. Повернув голову, Уголь потянулся к его руке, губы вороного были мягкими, как шелк. Они поехали по своим следам, миновали несколько тел, распростертых в траве – кто-то еще шевелился, но добивать шокатов у Глеба и в мыслях не было. Он спешил к Тори.
Девушке удалось слезть с лошади. Она ждала его, лежа в траве рядом с серым; лицо бледное, дыхание прерывистое, на висках пот – все признаки кровопотери. Конь тоже выглядел не лучшим образом.
Спрыгнув на землю, Глеб вытащил нож и осторожно разрезал кожаный панцирь и рубаху под ним, обнажив девушку до пояса. Снял с седла канистру, вымыл руки и лезвие ножа, осмотрел рану и произнес:
– Придется резать. Совсем немного, по краям входного отверстия. Будет больно… Как ты считаешь, Уголь, она выдержит?
Нож, к счастью, был острым, и руки у Глеба не дрожали. Тори закусила губы. Он сделал один надрез, потом второй и взялся за древко стрелы.
– Теперь будет еще больнее… Но она даже не пискнет. Она у нас девушка крепкая…
– Ты с кем говоришь? – простонала Тори.
– Со своим конем, разумеется. Он у меня в ассистентах.
Правой рукой он сжимал древко, левой раздвинул края раны.
– Ты говори с ним, говори… – выдохнула девушка. – Хаах… любит… слушать человека… любит ласку… любит… Оох!
– Все же пискнула, – сказал Глеб, отшвырнув стрелу и глядя, как из раны толчком выплеснулась кровь. – Теперь бы что-нибудь чистое… Нужно наложить повязку.
– В сумке, Дон… – прошептала Тори, – в правой сумке у седла… Там мешочек… достань, приложи…
В сумке нашлись скатанные рулоном тряпицы, а в мешочке – мягкие сероватые шарики. Глеб растер один на ладони, пробормотал:
«Надо же, паутина!» – промыл рану, сделал тампон из серых шариков и начал бинтовать. Он прикасался к телу девушки, видел ее маленькие крепкие груди с розовыми ягодами сосков и, поддерживая ее, ощущал ладонью нежность кожи. Но это сейчас не имело значения – не женщина была перед ним, а пациентка.
– Покашляй, глубоко вдохни и сплюнь, – велел он.
– Зачем?
– Так надо. Делай, что говорю.
В слюне крови не было – значит, легкие не задеты… Очень хорошо! Кончив бинтовать, Глеб приложил пальцы к сонной артерии, засек по часам минуту, сосчитал пульс – шестьдесят… Тори оживала на глазах.
– Мой конь… – Она с хрипом втянула воздух. – Помоги коню… И что там с шокатами?
– Об этом не тревожься, – молвил Глеб, снял куртку и набросил ей на плечи. – Те, что еще живы, ускакали.
– Я видела… видела, как ты с ними дрался… – На губах Тори вдруг промелькнула улыбка. – Помнится мне, ты не убиваешь людей?
– Как правило. – Он подступил к серому, похлопал его по крупу и осторожно вытащил одну стрелу, а за ней другую. Конь дернулся и захрапел. – Спокойно, малыш, спокойно… Тобой занимается первоклассный хирург… Сейчас промою раны, а на бинты пойдет хозяйская рубашка…
– Надо уезжать, – сказала Тори за его спиной. – Шокаты вернутся, много воинов. Устроют облаву.
– Из-за топора? – Глеб обернулся к девушке. – Что с ним не так, с этим топориком?
Тори уже сидела, опираясь локтем на свой арбалет.
– Рассказывают, что когда-то кочевало в степи племя тлем барга, – задумчиво промолвила она. – Эти люди почитали Прыгающего с Деревьев и сами были такими же, хищными и жестокими… отнимали скот и лошадей, убивали, не зная жалости… Другим людям это надоело. Собрались воины многих племен и уничтожили тлем барга в нескольких битвах. Там, у реки, ты набрел на проклятое место, где было такое сражение… Там нельзя ничего брать.
– А я, по незнанию, взял, – произнес Глеб, пожимая плечами. – Все равно не понимаю! Ну, нашли шокаты этот топор, так закопали бы в землю или выбросили к чертям! И делу конец!
– Я еще не все сказала. – Тори с усилием поднялась на ноги. – Говорят, что не все тлем барга уничтожены, что до сих пор бродят они по степи и несут зло. Шокаты решили, что мы с тобой – из проклятого племени, а таких положено убивать. Сказано в Завете: убив жестокого, сожги и семя его, чтобы не проросло оно в других людях.
– Это уже понятнее. – Глеб бросил взгляд туда, где в траве темнели трупы Людей Холмов. – Мы защищались и убили многих… Теперь они точно решат, что мы – эти самые тлем барга!
– Верно. – Кивнув, Тори запахнула куртку, подошла к серому и сунула ногу в стремя. – Помоги мне.
– Уголь снесет нас обоих, – сказал Глеб. – Твой конь ранен, пусть идет порожним.
Он взял ее на руки, посадил на шею вороного и забрался в седло. Они ехали на восток, туда, где текла большая река и где керы, Люди Кольца, наверное, уже готовились к переправе, чтобы каждый мог увидеть место своего рождения. Солнце согрело их, глаза Тори закрылись, и она задремала. Обнимая ее, Глеб чувствовал, как под его рукой бьется сердце девушки. Слева, как у всех людей Земли.
Глава 13
– Говорю вам, я его видела! Голый мужчина, совершенно голый! Даже без белья и босиком! Бандит!
Детектив Бранкович бросил взгляд на сидевшую напротив даму. Любопытный экземпляр! Фрау Розалинда Шнитке, немка почтенного возраста, одинокая, но весьма контактная – первая сплетница, как утверждают соседи… Такие склонны к самым невероятным фантазиям – тем более, что сейчас она возбуждена… зрачки расширены, на щеках – красные пятна, и слюной брызгает точно верблюд…
Отодвинувшись подальше, детектив спросил:
– Почему вы решили, что этот мужчина – бандит?
– Он выглядел как бандит! – заявила фрау Шнитке.
– Вы разглядели его лицо?
– Нет, я видела его со спины. Но спина была бандитская!
– Хмм… Как вы это определили?
