— Да, Берлин этим славится.
— Чего? Совсем рехнулся? Не в Берлине, а у нас на родине. Эх, темнота! Ты знаешь, сколько черных там у нас? Одни Кемали, и все сплошные каки.
— Понял. — Я попытался изобразить живой интерес. — Интересно, на скольких же диалектах говорят в Хорватии?
— А сейчас слушай меня внимательно, — вступился хозяин, склонившись надо мной. — Вел ты себя здесь не слишком вежливо. Оскорбил нашего президента, издевался над нашей страной. Не знаю почему. Мы мирные люди и не сделали ничего плохого. Вообше-то тебя следовало бы проучить. Но я зла не помню. Убирайся отсюда подобру-поздорову, но только знай: если еще раз появишься, я так тебя разукрашу, что твоя сегодняшняя рожа будет картинкой по сравнению с той, которую я тебе сделаю. Ты меня понял?
— Еще как!
Хозяин еще раз посмотрел мне в глаза, давая понять, как неохотно он меня отпускает, потом кивнул берлинцам и исчез за стойкой. Тот, который бил меня по коленям, был разочарован.
— Эту свинью надо бы проучить, — сказал он, давая понять, что может прикончить меня в любую минуту, когда ему вздумается.
Наконец он снял ногу с моего горла. Я с трудом поднялся, а он продолжал стоять в небрежной позе у стойки, будто ничего особенного не произошло. Помощник повара наливал ему пива.
— Мой пистолет, пожалуйста.
Он медленно повернул голову и удивленно посмотрел на меня:
— Какой еще пистолет? — и, обращаясь к своему приятелю, бросил: — Во дает! Пистолет ему? Насосутся пива эти черномазые и несут всякую чушь!
— А что, черномазым и пива нельзя выпить? Ножом пырять, баб трахать да дурь курить — можно. А выпить приличного пивка, это запрещено Аллахом? Так, что ли?
Я почувствовал, что все присутствующие с веселым интересом смотрели на меня.
Я уперся обеими руками в стойку бара, чтобы дать отдохнуть коленям, и устало уставился в пол. Когда чужой ботинок упирался мне в горло, боли не чувствовалось. Сейчас боль ощущалась во всех местах, по которым меня били последние десять минут. Я тяжело вздохнул.
— Оружие зарегистрировано, и, если я его сейчас потеряю, мне придется сказать, где и при каких обстоятельствах оно исчезло. А врать ради вас я не собираюсь и своей работой рисковать не намерен. Или вы кончаете со мной, или возвращаете мое оружие. В противном случае ваша лавочка завтра будет полна полицейских.
Продолжая смотреть в пол, я вытащил из кармана сигарету, потом зажег ее, ждал, что же они решат делать. Тело стало невыносимо болеть, и мне стало все равно, что со мной сделают. Единственное, чего мне не хотелось видеть, были их рожи, по крайней мере — их живые рожи.
— Вынь обойму и отдай пушку. Пускай убирается.
В этот момент что-то плюхнулось мне в карман пиджака, и я, не оборачиваясь, поплелся к выходу.
ГЛАВА 11
Я сидел в машине напротив бара «Адриа» в состоянии полузабытья, курил, слушал радио и ждал. Лицо дергалось от боли, плечи горели, колени омертвели. Время от времени на меня нападал сон, потом я вздрагивал и просыпался. Мне снились бои и битвы. Сначала одно полчище в пестрых перьях и золотых кольчугах, как из какого-то исторического фильма, билось с другим. Бойцы кололи, рубили друг друга на мелкие куски копьями и мечами. Лились потоки крови, в которых валялись отрубленные головы, а из близлежащего леса доносилась музыка в стиле техно. На меня была устремлена пара горящих живых глаз, хотя все вокруг были мертвы. У меня, единственного, было огнестрельное оружие, но оно, по какой-то неведомой причине, не подчинялось мне. Когда я ставил его на предохранитель, оно начинаю дико стрелять в разные стороны, а когда снимал с предохранителя и нажимал на курок — давало осечку. Музыка становилась все громче, пока не превратилась в оглушительный страшный вой, и тут я проснулся. Треск доносился из магнитолы — сбилась волна.
Около часа ночи за занавесками наконец погас свет. Я потер лоб, закурил и проверил, вставлена ли в пистолет новая обойма.
Через десять минут хозяин ресторана и его сотрудники вышли на улицу. Хозяин запер дверь на ключ, кивнув на прощание остальным, и все разошлись в разные стороны. Я сразу же забыл про свои плечи и колени, вылез из машины, тихо прикрыл дверцу и пошел вслед за помощником повара. Догнал я его в темном переулке. Десять метров до него шел крадучись, а потом прибавил шагу.
— Тихо! Если пикнешь, убью!
Я схватил его за воротник и потянул за шиворот в подъезд первого попавшегося дома. Щуплое тело дрожало, как у загнанного зверька. Только сейчас я понял, что это был совсем мальчишка. Ему было не больше двадцати лет.
— Не бойся, я тебе ничего не сделаю.
— Пож-жалуйста, — умолял парнишка, заикаясь, — у меня с ними нет ничего общего!
— Знаю. Успокойся. — Я похлопал его по плечу. — Только ответишь на несколько моих вопросов.
— Я ничего не знаю. Я его племянник. Немного подрабатываю тут и никак не связан с этими людьми.
Он говорил так быстро, что я с трудом его понимал. При этом он ни на секунду не отрывал глаз от пистолета и пытался отодвинуться от него как можно дальше.
— Послушай меня. Я уберу пистолет, только обещай, что не будешь делать глупостей.
— Что-что? — Он меня не слышал.
— Пистолет. Послушай… — Я сунул пистолет в карман пиджака. — Так лучше?
Некоторое время он еще посматривал на карман, в котором исчез пистолет, потом медленно поднял голову, словно ожидал увидеть перед собой чудовище.
— Что вы хотите от меня?
— Скажи, название «Армия здравого смысла» что-то тебе говорит? Ты слышал что-нибудь от своего дяди или еще от кого-нибудь?
— «Армия здравого смысла»?
— Эти слова могли и не называть. Речь идет о банде, которая появилась во Франкфурте две недели назад — она занимается рэкетом, вымогает деньги за «крышу», понимаешь? Я думаю, что бар «Адриа» — это место их сходняка. Они могут приходить сюда якобы пивка попить.
При слове «рэкет» парень вздрогнул, и я заметил по уголкам его глаз, что он хочет попытаться сбежать от меня. Я еще шире расставил ноги и покачал головой.
— Не вздумай бежать. Если ты мне поможешь, мы никогда больше не увидимся, и никто не узнает, что у нас был этот разговор. А если нет, скажу твоему дяде, что ты позвонил мне и донес на него, пытаясь продать мне информацию.
— Вы сошли с ума! — выпалил он, потом быстро отвернулся, потупив взгляд.
Я ждал. Сейчас, стоя передо мной без фартука, он производил впечатление юноши из другой эпохи. Башмаки с острыми носами, отороченные лоскутами леопардовой шкуры, широкие штаны, болтавшиеся на нем как на вешалке, белая рубашка с накрахмаленным воротничком, стриженные под «ежик» волосы…
— Вы знаете, осенью у меня начинаются занятия в университете, я хотел летом подработать, чтобы не работать во время первого семестра. Я никогда особо не любил дядю, но у меня не было другого выхода. Я понятия не имел, куда попаду. Представьте себе, ты просто хочешь немного подработать, и вдруг выясняется, что вляпался…
Он прервался и снова уставился перед собой. Я закурил сигарету, почувствовав, как резко падает мой адреналин и возрастает боль в теле. Через некоторое время он поднял голову и, приложив палец к губам, показал на карман пиджака.
