албанец наконец спросил:
— На кого вы работаете?
— На себя.
— И никто вам не платит?
— Нет.
— Почему?
— Эта банда толкнула меня на одну пакость, и я не могу это так оставить.
— Хм, — промычал он и после небольшой паузы добавил: — Если вздумаете меня заложить, знайте, что вы покойник. Вам все ясно?
— Абсолютно.
— Тогда желаю успеха!
Я положил трубку и подумал, что в полуфинале я проиграл ему. Это был достойный противник: он не финтил и не крутил вокруг да около, в отличие от шайки его головорезов, вечно хватающихся за пистолет или за собственный член в кармане своих брюк. Но албанец обещал, что никакой мокрухи не будет и его люди не допустят больше того, что он им прикажет, а такие, как он, умеют держать слово. А в их деле слово — закон.
Я посмотрел на часы: половина второго, самое подходящее время, чтобы доложить моей клиентке о ходе поисков пропавшего животного.
— Добрый день, госпожа Байерле.
— А, господин Каянкая, у вас простуженный голос.
— Да, у меня небольшое несчастье. Я надеялся, что нашел, наконец, Сузи, и в приюте в Оберурсуле по неосторожности зашел в клетку. Но там была совсем другая собачка, которая, к сожалению, оказалась дурно воспитана и имеет обыкновение прыгать людям в лицо. Эта паршивка сломала мне нос.
— О, боже мой!
— Не волнуйтесь, все не так страшно. Я как раз собираюсь к врачу, но обещаю, что в конце недели возобновлю поиски.
— Конечно, конечно, господин Каянкая! Берегите себя. Не забывайте, что раны на голове заживают медленно, будьте осторожны.
— Сожалею, что поиски Сузи затягиваются. Сейчас она, бедняжка, наверное, мучается где-нибудь в чужой клетке.
— Не беспокойтесь, Сузи все выдержит. Кстати, я очень удивилась, когда узнала от вас, что во Франкфурте так много приютов для животных.
— Да, я и сам удивляюсь.
— Все потому, что люди жестоки, особенно в этом городе. Это мое личное мнение.
— Любопытная точка зрения. Но после сегодняшнего происшествия могу сказать, — добавил я, — что и животные в этом городе совсем не лучше.
— Да, да, вы правы, бедняжка, дорогой господин Каянкая. Я вас совсем заболтала. Быстро отправляйтесь к врачу и сразу в постель!
— Огромное спасибо, госпожа Байерле, за понимание.
— Ну что вы! Если что-то нужно, не стесняйтесь, сразу же звоните.
Мы попрощались, и я спросил себя, когда же у меня хватит мужества сообщить ей, что с моей помощью она вряд ли найдет свою собачку. Сколько же я буду морочить ей голову? Фрау Байерле, специалистка по исламу, нашла мое имя в телефонной книге и во время первого нашего разговора долго и подробно рассказывала об особенностях турецкого менталитета, и моего в частности. По ее словам, турки — это работящие, соблюдающие семейные традиции, гордые люди, истинные представители Востока. Иными словами, в ее глазах я был олицетворением великого народа. На примере госпожи Байерле я в тысячный раз убедился в простой истине, что ученость и образованность мало дают для понимания жизни. Пребывая несколько месяцев без работы, я, переступив порог ее виллы, окруженной парком, мысленно удвоил счет, который собирался ей выставить, и решил не переубеждать ее насчет достоинств своей нации. Но когда она поставила какую-то жуткую музыку с восточными завываниями, и по выражению ее лица я увидел, что она ожидает от меня пританцовываний и хлопаний в ладоши, то дал ей понять, что вкусы у разных представителей одного народа, даже если они восходят к единым корням, могут сильно различаться. На это она заметила, что я сам себя не знаю и западная культура и западный стиль жизни вытравили мою исконную сущность. Чтобы совсем не разочаровывать ее, я в деловой части своего визита сначала утроил свой гонорар, а после коротких переговоров согласился на двойную ставку, скромно заметив, что это мой обычный гонорар. Ее тонкая, понимающая улыбка, когда она выписывала чек, казалось, говорила: «Все- таки восточный человек всегда остается восточным человеком». Мысленно я решил, что, закончив свою «армейскую» историю и возобновив поиски собачки, обязательно поинтересуюсь, как ведет себя восточный человек в вопросах гонораров. Может быть, даже подыщу какую-нибудь древнюю восточную поговорку типа: «Найди того, кто охраняет мой дом, и я осыплю тебя золотом».
Я приготовил себе крепкий кофе, выпил чашку, оделся, выставил пустые бутылки за дверь и отправился в супермаркет. Продавец объяснил мне, что фирма Аренса по непонятным причинам уже три месяца как прекратила поставки своей продукции в их магазин. На вопрос, хорошо ли раскупались супы Аренса, он ответил: «Не хуже, чем другие подобные продукты».
По дороге домой я, вспомнив вымершие коридоры в офисе Аренса, купил все газеты с франкфуртскими новостями. Та лавочка явно была фиктивной, но зачем надо было держать секретаршу? Да еще такую, которая врагу своего начальника помогла совершить бегство?
Возвратившись домой, я просмотрел полосы с местной хроникой и нашел кое-какие сообщения, которые более или менее касались интересующего меня предмета.
Несчастный случай на Кайзерштрассе. При невыясненных обстоятельствах в субботу вечером поблизости от вокзала полностью сгорела легковая машина. Двое находившихся в ней мужчин сгорели заживо.
В ночь на воскресенье жителей Виндмюльштрассе разбудили четыре выстрела… В перестрелке был убит один человек, машина с места происшествия скрылась.
Недалеко от вокзала в воскресенье вечером серый «мерседес» врезался в припаркованную легковую машину и, согласно свидетельству очевидца, скрылся с места происшествия в направлении Заксенхаузена. Пассажиры легкового автомобиля отделались испугом.
Если это проделки «армии», то даже такой авторитет, как албанец, вряд ли сможет сдержать кровожадность своих молодчиков.
Остаток дня я провел, просматривая спортивные полосы, время от время погружаясь в дрему. Около семи оделся и снял повязку с головы. Шишка на носу немного спала, оставив синевато-желтое пятно. Вид был не ахти, но и не слишком пугающий. Я взял пистолет и на своем «опеле» отправился в сторону Оффенбаха.
ГЛАВА 10
Если бы у Мэрилин Монро была младшая сестра — маленькая, сухонькая, прыщавая, всю жизнь носившая проволочный бюгель на зубах, — то Оффенбах имел такое же сходство с Франкфуртом, как сестра Мэрилин — со своей знаменитой родственницей. Хотя Оффенбах находился всего в пяти километрах от Франкфурта, я был здесь всего четыре или пять раз. Однажды посетив такое место, надо было иметь очень вескую причину, чтобы приехать сюда еще раз. Через весь город проходило шоссе шириной в сто метров,
