некоторые подробности биографии своего партнера, чем он и шантажировал его.
Я положил бумаги на свои места, выключил компьютер и пошел искать дверь, которую можно было открыть. Такой двери не оказалось. Как я и предполагал, все они были оснащены сигнализацией. Я выкурил две сигареты, чтобы заглушить свое обострившееся после недавнего мордобоя обоняние, и, стиснув зубы, направился в туалет.
Я вытянулся во весь рост и сделал глубокий вдох.
На втором этаже кирпичного здания все еще горел свет. Я двинулся в ту сторону, тщетно попытался открыть дверь, потом обошел вокруг дома, перепробовав ручки всех окон (все было наглухо заперто), и принялся искать лестницу. После взлома ангара с автомобильными покрышками я хорошо ориентировался в пространстве. Лестница оказалась изъеденной жучком, и в ней не хватало нескольких перекладин. Приставив лестницу к стене, я почувствовал, как она закачалась и затрещала, но вес мой все-таки выдержала. Мне еще раз пришлось лезть через колючую проволоку, потом спускаться по стене с обратной стороны и дальше пробираться к освещенному окну. Чтобы дотянуться до него, надо было встать на верхнюю ступеньку. Я осторожно подтянулся за подоконник и заглянул внутрь. От увиденного я чуть было не грохнулся на землю: в углу полутемного помещения стоял телевизор, по которому шла передача об известных кинозвездах и прочих знаменитостях с популярной телеведущей. Перед телевизором сидел толстый гессенец и… онанировал. Сцена была омерзительной, но я наконец понял, почему эта ведущая имеет такой успех у зрителей. Ее худощавое лицо с маленькими глазками и улыбкой, говорящей: «За деньги я готова на все», было так вызывающе доступно, что зрителю типа моего гессенского «друга» открывалось широкое поле для фантазий. На экране появилась молоденькая красотка, и он на какой-то момент приостановил свои манипуляции. Она выглядела сногсшибательно, и толстяк пожирал ее глазами, ограничиваясь на этот раз лишь зрительными ощущениями.
Учитывая его состояние, я испытывал большой соблазн немедленно отомстить за свою избитую физиономию. Если теоретически предположить, что будут установлены точное время смерти, совпадающее с трансляцией передачи, и обстоятельства этой смерти, нетрудно представить содержание газетных заголовков, отражающих сие великое событие.
А может, все прошло бы незаметно. Аренс пристроил бы этот мешок с дерьмом где-нибудь в темном лесу. На худой конец, отменил бы субботнюю встречу или перенес ее в другое место. Я спустился по лестнице и осмотрел другие окна на втором этаже. В одном из помещений находилось что-то вроде конференц-зала. В узкой полоске света своего фонаря я увидел стоящие вдоль стен коробки с бутылками шампанского и коньяка. Рядом располагалась кухня, а прямо в дверях стоял электрогриль. Значит, его доставили сюда совсем недавно.
Судя по всему, кроме гессенца, в здании никого не было.
Оттащив лестницу к ангару с автопокрышками, я перелез через забор и, оказавшись на улице, присел на выступ в стене и закурил. Было около одиннадцати. Я размышлял, ехать ли мне по домашнему адресу Аренса или остаться здесь и ждать, что будет. Заметка о визите хорватской делегации, в которой упоминалась фирма Аренса, сопровождалась снимком с изображением доктора и его супруги в окружении улыбающихся типов в дорогих пиджаках. Жена Аренса была блондинкой лет сорока, с агрессивным подбородком, копной пышных волос и приветливой улыбкой, правда не настолько приветливой, чтобы позволять мужу таскаться к другим женщинам.
Не успел я осознать, что ошибся в расчетах и мать Лейлы не может быть рядом с Аренсом, как свет автомобильных фар в конце улицы упал на мои ботинки. Я вскочил и спрятался в тень от стены. В следующий момент к главному входу фирмы тихо подкатил БМВ. Казалось, все происходит как во сне. Когда машина завернула к воротам, я осторожно заглянул за угол. Ворота открылись, и из машины выпрыгнули двое, как две капли воды похожие на тех бандитов, которых мы со Слибульским замочили неделю назад: светлые волосы, модная стрижка, кремовые костюмы. Не проронив ни единого звука, они прошли к главному входу и, нажав кнопку звонка, стали ждать. Вскоре появился мой гессенский «друг» и открыл им дверь. Через десять минут они вышли из здания. Я был уверен, что это были те же самые типы, несмотря на то, что сейчас у них были темные волосы и одеты они были в джинсы и кожаные куртки. Они появились с двумя велосипедами и, проехав мимо меня, скрылись в направлении города. Гессенец поставил БМВ за кирпичным зданием, оглянулся и, поправив сумку на плече, возвратился в дом. Не успел я выкурить полсигареты, как во двор въехала еще одна машина марки БМВ. Снова звонок в дверь, переодевание в доме, выход, отъезд на велосипедах. Затем — третий БМВ, четвертый, пятый. Жизнь закипела.
Когда в конце улицы сверкнула шестая пара фар, я перестал удивляться. Когда машина остановилась во дворе и хлопнула дверца, я впервые услышал голоса.
— Ну, ребята, до субботы! Утром — работа, вечером — отдых.
Я снова прильнул к углу стены и увидел улыбающегося Аренса. Рядом с ним были два шкафа в костюмах.
— Не беспокойтесь, шеф, эти пидоры свое получат — подохнут, не успев проснуться.
В этот момент открылась правая передняя дверца машины. Вначале я просто удивился — все происходило именно так, как я и представлял: черные волосы, схваченные узлом на затылке, тонкая фигура, вкрадчивые движения. Я видел только ее спину и светлый плащ, но сразу понял, что это она. Это могла быть только она. Неторопливой походкой, словно колеблясь и против своей воли, но не видя другого выхода, женщина побрела к двери.
— Подожди, зайка…
Махнув рукой своим амбалам, Аренс повернулся и пошел за ней вслед. Когда захлопнулись дверцы его машины, Аренс приблизился к женщине и обхватил ее сзади могучими ручищами. Затем БМВ выехала из ворот, и я отпрянул в тень. Когда снова выглянул из-за угла, Арене закрывал за собой дверь здания.
Некоторое время я стоял в раздумье, потом закурил, расхаживая взад и вперед. Что делать? Мать Лейлы не произвела на меня впечатления несчастной женщины. А что я, собственно говоря, знал о ней и об ее отношениях с Аренсом? Может быть, она затеяла с ним торг, чтобы освободить мужа из тюрьмы, или использовала шанс заработать деньги? Какие у меня были основания врываться в дом и вызволять ее оттуда? Никаких.
Единственное, что я знал наверняка: она могла свободно — или относительно свободно — передвигаться, но, несмотря на это, с прошлого воскресенья не удосужилась даже позвонить дочери в интернат. Если у нее было время спать с Аренсом, то почему не известить дочь, что она жива и здорова? Но как можно было спать с этим чудовищем?! Даже за большие деньги, даже ради освобождения самого распрекрасного мужчины. Неужели у нее нет глаз?
Я остановился у ворот, с отвращением глядя на светящееся желтым светом окно его «чертогов». Что он там с ней делает? Расшифровывает знаки зодиака на потолке? Или рассказывает об обычаях первобытных народов? Впрочем, это он должен был рассказать ей уже раньше. Скорее всего, он ставит сейчас компакт-диск с душещипательным хитом или лапает ее, развалившись на плюшевых подушках с бананами и кокосами.
Я резко повернулся и, схватив свой пакет, протопал вниз по улице к машине. Пожалуй, оставлю до субботы все как есть. Может, так будет лучше и для нее. Сейчас мне предстояло более важное дело — разобраться с мафией, вытеснить ее из города, а не ломать голову по поводу незнакомой женщины, которая, хоть и неохотно, но сама, вышла из машины и прямиком направилась в офис Аренса. Ведь могла бы этого не делать! Значит, была причина. И вообще, разбираться в мотивации действий другого человека — самое неблагодарное дело.
Я завел мотор, включил передачу и нажал на педаль газа.
ГЛАВА 16
— Почти уверен, что в субботу.
— Почти? — переспросил албанец.
