— И мы еще думали насчет канапе и прохладительных напитков. До вечеринки гостям придется ждать примерно два часа. Как думаешь, стоит распорядиться на этот счет?
— Тебе решать. Это очень мило, но может влететь в копеечку.
Роб только отмахнулся:
— На фоне общих затрат это капля в море. Что ж, в таком случае пришлю тебе список. Скажешь, что ты об этом думаешь?
— Разумеется. На этом все?
— Цветы.
— Ах да… Дженни и твоя мать в итоге сумели прийти к соглашению? Наша дочь очень хотела простые, непритязательные букеты, не думаю, что ей понравилась идея о буйстве красок. Я знаю, она остановилась пока на бежевых и лиловых… Но ей действительно нравится эта идея?
Роб устало улыбнулся:
— Думаю, да. Маме не просто было неловко, она действительно расстроилась.
— Я знаю, — вздохнула Мейси. — Роб, я вовсе не думаю, что Хелен — плохая женщина. У нас просто не заладилось с самого начала, мы многое выдумали, и, боюсь, потребуется время, чтобы залечить раны.
— Я понимаю. Спасибо, что пытаешься принять ее. Я знаю, что с мамой не всегда легко.
Это удивило Мейси. Затем Роб начал расспрашивать бывшую жену о ее профессии, как она вообще начала заниматься фотографией, сколько свадеб в год доводилось снимать, сколько предложений приходилось отвергать.
— Целую кучу, — призналась она. — Вообще-то моя основная работа — оформление газеты, точнее, одной из колонок. Я называю это робби — нечто среднее между работой и хобби.
— Поэтому ты стала подрабатывать на свадьбах?
— Не совсем и не сразу. Одно время мне приходилось снимать свадьбы для колонки в газете, а потом кто-то попросил меня стать фотографом на празднике. Я пошла навстречу. Потом фотографии увидел кто-то из друзей — и завертелось. На самом деле это здорово, своего рода итог всего, чему я научилась, работая в редакции, поэтому я могу позволить себе отдельные излишества и обустроить дом.
Роб покрутил бокал в руках, глядя на рубиновую жидкость.
— Давай поговорим о доме, — тихо произнес он. — Поверить не могу, что ты до сих пор считаешь его моим. Дом твой, ты имеешь полное право его обустраивать по своему вкусу — тебе ведь всегда хотелось иметь французские окна, выходящие в сад. Именно поэтому я переписал его на твое имя. Но ты ничего не сделала.
Мейси попыталась улыбнуться, но это оказалось нелегко, учитывая тот факт, что Роб казался искренне огорченным. Вместо этого женщина взяла его за руку.
— Я вовсе не была там несчастна, Роб, — мягко произнесла она. — Это прекрасный дом, идеальный для ребенка. Здесь росла Дженни, неподалеку есть хорошая школа. Я не могла бы желать большего. Было бы нелепо куда-то переезжать. И, честно говоря, у меня так и не хватило денег на столь радикальные перемены, как французские окна.
— Ты сама от них отказалась.
— Я бы не стала брать твои деньги, мне хватало своих. У меня имелся дом, и этого было достаточно.
Роб повернул руку ладонью вверх, сжимая ее нежные пальчики.
— Но ты не считаешь его своим.
«Нет, — хотела ответить Мейси. — Я все время чувствую, что это должен был быть наш дом, что здесь по-прежнему есть место для тебя».
— Забудь об этом, — посоветовала она. — Я вела себя глупо.
— Потому что не хотела, чтобы я остался.
Это был не вопрос, и Мейси только вздохнула:
— Это…
— Сложно?
— Да. Столько всего похоронено, о чем мы никогда не говорили… И все же проблемы никуда не делись, они по-прежнему остаются под огромной горой пепла. А если ее тронуть…
Роб нежно провел шероховатым большим пальцем по тыльной стороне ее ладони.
— Может, было бы лучше открыть окна, чтобы сдуть пепел, Мейси, — произнес Роб, начисто забыв свое недавнее решение оставить прошлое позади. — Поговорить о том, что раньше ускользало от нас.
— Например?
Он тихо рассмеялся и откинулся на спинку стула, отпустив руку бывшей жены.
— Если бы я знал… Ладно, забудь об этом. Я не хочу тебя стеснять. Остановлюсь в гостинице.
— Не глупи. Твои вещи уже у меня, смысла нет. К тому же дверь спальни запирается.
Господи, зачем только она это сказала?!
Роб удивленно посмотрел на Мейси своими пронзительными синими глазами:
— Тебе не нужно запирать дверь. Все, что нужно, — как и всегда, — это просто сказать мне «нет».
— В этом-то и проблема, верно? — не подумав, ответила она. — Кажется, я не могу тебе отказать.
Роб на мгновение прикрыл глаза.
— Ну, раньше у тебя получалось. После того как родилась Дженни, все люки были надежно задраены.
Мейси ахнула от возмущения:
— Но… тогда все было иначе! Я была… не знаю, напугана. Роды тоже повлияли. И ты казался совсем другим. Равнодушным.
— Равнодушным?! Мейси, я никогда не был к тебе равнодушен! Я хотел дать тебе возможность оправиться!
— Вот как? — Она нервно рассмеялась и потерла внезапно замерзшие руки. — Мне так не показалось. Было ощущение, что ты вообще не можешь находиться со мной в одной комнате.
— Я боялся прикасаться к тебе, — признался Роб. — Боялся, что сделаю тебе больно. Миссис Макрей отвела меня в сторонку и деликатно объяснила, что у тебя сейчас не самый легкий период. Я не представлял, что именно это могло означать…
— Но ты так ни разу не спросил.
— Нет, — после долгой паузы признал он. — Не спросил.
— Ты мог бы просто поддержать меня. Обнять. Лечь со мной в постель и обнимать всю ночь. Правда, после того, как родилась Дженни, ты не слишком к этому стремился. А когда я ее кормила, убегал как от чумы.
— Я не хотел тебя смущать.
Мейси рассмеялась, не веря своим ушам:
— Господи, Роб, ты ведь ее отец! Ты знал мое тело не хуже собственного! Так с чего мне было стесняться? Я думала, это ты смущаешься!
Роб устало рассмеялся и поднял руку, привлекая внимание официанта.
— Ладно, пойдем отсюда, — произнес он. — Хочу подышать свежим воздухом.
Они покинули ресторан и пошли по берегу реки, задержавшись у того местечка, где днем останавливались перекусить. Роб повернулся к женщине и взял ее руки в свои. Его глаза оказались в тени, и Мейси не могла разобрать их выражение.
— Мейси, мне очень жаль. Если бы я мог вернуть прошлое, я бы это сделал. Но нам остается только жить с тем, что есть. Я не думаю, что многое изменилось. Мы по-прежнему не знаем друг друга, живем в разных концах страны. Может, ты и права, и лучше оставить кучу пепла в покое.
— Возможно, — согласилась Мейси, хотя у нее в глазах стояли слезы. Они пытались похоронить свою любовь, но она так и не умерла, голодая и не зная тепла, как узник в подземелье.
Мейси высвободилась и отвернулась от него, слепо направляясь к дому, почти ничего не видя из-за слез. Роб молча проследовал за ней.
