Девушки строили далеко идущие планы, и Лариса примеряла уже к себе фамилию Вадима.
— Ты представляешь, Лен, какая красивая и старинная фамилия у Вадима, — сказала она однажды Лене. — Вадим Мещерский!
Лена захохотала:
— Ты лучше скажи Лариса Мещерская! А попробуй взять двойную фамилию: Абрикосова— Мещерская! Пусть все умрут от зависти!
— Ты сейчас первая умрёшь, завистница, — вскричала Лариса и набросилась на Лену с подушкой.
В наиболее напряженный момент побоища в номер постучал Федор. Он принёс материалы, полученные от Мельникова, и все втроём начали их изучать. Ликвидировать Дёмина решили у подъезда его дома, так как это был наиболее реальный вариант, хотя и очень рискованный. Операцию планировалось провести через день: ожидалось, что фуршет по случаю успешного окончания конференции акционеров ГОК'а закончится поздним вечером, когда на улице не будет ни соседей, ни прохожих, что позволит избежать напрасных жертв.
Девушки предупредили своих кавалеров, что сегодня вечером и завтра они не встретятся, так как уезжают выступать в отдалённые деревни, и начали подготовку к операции. Они понимали, что придётся действовать в гуще опытных охранников, которые возьмут их в кольцо, и будут контролировать каждое движение. Всё решали даже не секунды, а мгновения, поэтому предстоящий огневой контакт с охраной должен проходить настолько скоротечно, чтобы реакция охраны не успевала за их действиями.
Для этого необходима огромная резкость движений, мгновенная реакция, умение видеть и здраво оценивать ситуацию на поле боя, поэтому девушки начали тридцатишестичасовое голодание, предварительно проделав процедуру 'шанк—прокшалана—крийе' [50] .
Они ещё никогда не волновались перед операцией так, как в этот раз, и отдавали себе отчёт о причинах страха: сейчас у них были любимые и мечты о замужестве, и умирать очень уж не хотелось. А шансы на выживание в этом молохе в окружении охранников не слишком велики.
Девушки старались не показать своего волнения Федору и с деланным спокойствием обсуждали детали операции, пытаясь замедлить учащенное биение сердце. Однако от него не укрылись их переживания и он предложил принять перед операцией таблетки [51]. Но девушки отказались — они боялись принимать всякого рода стимуляторы, так как где—то слышали, что при приёме развивается быстрое привыкание к ним, как к наркотикам и это может отразиться на будущей беременности. Действительно ли эти таблетки относятся к стимуляторам, которые рекомендуется принимать перед боем, они не знали, но, как говорится: бережёного Бог бережёт.
Они предпочли использовать медитацию по методике Сахаджа Йоги [52], но вечером страх опять вернулся к ним. Даже если они и успеют вытащить пистолеты и сделать пару выстрелов, то оставшиеся в живых охранники точно смогут их продырявить. При любом раскладе не хватало несколько секунд, чтобы вырваться из кольца охраны, а это означало, что операция может стать для них последней. Объект они завалят, но и их убьют тоже.
Почему органы правопорядка просто не арестуют мужика, который поддерживает тесные связи с чеченскими сепаратистами в ущерб национальной безопасности?! Почему им надо рисковать своими жизнями? Во имя чего? И почему они должны убивать охранников этого типа? Разве охранники тоже поддерживают сепаратистов?
Девушки молча лежали в своих кроватях, но заснуть не могли.
— Ёлик, ты ещё не спишь? — тихо спросила Лариса.
— Нет, — также тихо ответила Лена.
— Мы вечером в пятницу с Вадиком и Таисией Тихоновной приглашены к его родственникам. Они хотят со мною познакомиться.
— Лёка, а если завтра нас не станет?
— Прекрати немедленно! Мы не должны думать о плохом!
— Но это ведь может случиться! Я не хочу умирать, я ещё ничего в жизни не видела!
В голосе Лены послышались слёзы и Лариса, вскочив с пастели, бросилась её успокаивать.
— Ёлик, возьми себя в руки. С нами ничего не случиться, мы ещё долго будем жить, выйдем замуж, нарожаем детишек...
— Ты, может, и выйдешь замуж, а меня завтра не станет! Я это чувствую...
Лена беззвучно заплакала, и Лариса легла с ней. Прижавшись, целовала её, пытаясь успокоить. Так они и заснули тяжёлым беспокойным сном, а утром Лариса поделилась идеей, которая ей приснилась.
— Федя должен отвлечь хотя бы на мгновение внимание охранников. Я сделаю объект с первого выстрела, но потом мне нужно успеть повернуть руку к охранникам. Если они будут с обнажёнными стволами, я могу не успеть. А по два пистолета мы просто не успеем выхватить.
— Как же он сможет отвлечь внимание, если около него будет стоять охранник?
— Пьяной песней. И ещё обложить матом этого Дёмина, чтобы все охранники посмотрели в его сторону, и Дёмин тоже. Охранник начнёт Федю успокаивать, и они затеют возню. Это отвлечёт от нас на какое—то мгновение внимание.
— И ещё бы мотоциклиста без глушителей, — развивала Лена идею дальше. — Пусть наделает грохота, чтобы охране не пришлось скучать.
Идея понравилась, и они обсуждали с Федором, какую песню он должен запеть и что кричать. А ещё хорошо бы пустую бутылку разбить об асфальт — тоже привлекает внимание. Мотоциклиста взялся обеспечить Мельников и Стас днем упражнялся на мотоцикле со снятыми глушителями, вызывая проклятья старушек, сидевших на скамеечках, и молодых мам, катающих колясочки с грудными детьми.
Вечером, в назначенный день, девушки вышли на исходные позиции, которые находились возле соседних домов. Они сидели на скамейках и медитировали с целью достичь особого психофизического состояния, которое позволит мгновенно переходить к психическому расслаблению или 'пустому' сознанию. Такое сознание характеризуется отсутствием беспорядочных мыслей, способностью на уровне подсознания объективно оценивать складывающуюся ситуацию и предвидеть действия противника, а также их последствия.
Это позволяет разуму спонтанно и адекватно воспринимать и реагировать на изменения внешних обстоятельств, принимая правильные решения на уровне интуитивного прозрения, или духа. С 'чистым разумом', очищенным от мыслей, движения нападающей стороны видятся медленными и чёткими, тогда как взволнованный и наполненный мыслями разум будет рассматривать движения противника как молниеносные серии, с которыми невозможно бороться [53].
Было уже около начало двенадцатого ночи, когда наблюдатели сообщили о том, что машина Дёмина находится в нескольких минутах езды от дома, и две вульгарно накрашенные девицы, идя навстречу друг другу, встретились перед подъездом дома.
— Лиза, привет! Вот так встреча! Ты чего это так поздно бродишь? — радостно вскричала одна из них, обнимая другую.
— Соня, ты наклюкалась, что ли? От тебя спиртным за версту прёт, — отстранилась от неё Лиза.
— Да не наклюкалась я, просто дёрнула сто грамм с горя.
— А что случилось? Васька бросил?
— Ты представляешь, негодяй какой! И к кому, ты думаешь, он ушёл?
— К Верке?
— Да. Как ты была права, когда предупреждала меня! Все мужики сволочи!
— А я что тебе говорила? Эта же сучка буквально затягивала его на себя как подъёмным краном. Она встречается с одним, спит с другим, и строит глазки третьему. У каждого её романа столько соавторов, что можно со счёту сбиться.
— Это не говоря уже о читателях, которые буквально замусолили эту книгу.
В комнате охраны дежурные смотрели на мониторы, слушали этот бред, и дружно смеялись. У соседнего подъезда какой—то пьяный бомж выронил пустые бутылки из сетки и, наклоняясь за ними,
