1. О литературе в целом судить трудно, что же касается лично меня, то на свободе, когда она есть, мне и живется, и работается бесконечно лучше, чем когда ее нет. Проблем тоже, как и в любой человеческой жизни, бездна, но все-таки ты не марионетка и не “болванчик”, и это меня немного утешает и к некоторым проблемам позволяет относиться с должным смирением.
Две трети жизни я жил в условиях несвободы. Все идет к тому, что и остаток дней проживу в несвободе, и надо сказать, что краткость перерыва вызывает во мне глубокую тоску, а еще больше мне жалко детей, и своих, и не своих.
На отсутствие свободы я смотрю вполне традиционно. Для меня это нарушение естественных отношений между людьми и естественного хода жизни, такой, какой ее, эту жизнь, создал и даровал нам Господь. Разумеется, ни наше, ни любое другое общество не может существовать без определенного принуждения, но для меня оно и производное, и аналог первородного греха, который я ни в каком виде приветствовать не готов.
И последнее: уровень несвободы в стране — это, как на градуснике, точная мера профнепригодности, неумения элиты, власти управлять страной и народом, которым она взялась управлять. Подобная деградация происходит сейчас едва ли не во всем мире, но это мало утешает.
2. Конечно, мы все идеалисты и верим, или пытаемся верить, что и нам, и другим будет жить лучше, все как-нибудь образуется и устроится. Беда всех революций в завышенных ожиданиях. Люди решаются на коренные перевороты в себе и в стране только тогда, когда сумели убедить себя, что впереди их ждет рай небесный. Занятия историей меня отчасти от этого уберегли, но тоже лишь отчасти. А вообще, как почти у каждого в нашей стране, разочарований было очень и очень много. Тем не менее, от 91-го года у меня осталось совершенно незнакомое мне прежде ощущение счастья, гармонии и единства со всеми. Все, и я в том числе, ходили и улыбались друг другу. Настроения начали меняться довольно скоро, эйфория уходила сквозь пальцы, и все равно, когда буду умирать, буду вспоминать и благодарить Бога за то, что такое время в моей жизни было.
Совпадает ли то, о чем я мечтал двадцать лет назад, с реальностью?
Нет.
У меня вообще с мечталкой плохо.
Я ни о чем таком не мечтал, был уверен, что окружающий маразм — навсегда.
Судя по всему — не слишком ошибался.
Однако, как выяснилось, если оковы тяжкие слишком долго не падают, они сгнивают.
Свобода нас встретила, где ей и было прописано.
Всех стали печатать.
Заодно и меня.
Одновременно стали печатать все то, что прятали в антресолях.
Потом все то, что брали только на ночь.
Потом все то, о чем были только наслышаны.
Тогда многие мечтали.
О том, что будет дальше.
На страницах литературных журналов.
На радио и телевидении.
И дома тоже.
А у меня с мечталкой (см. выше).
Я твердил жене: “Книги уже есть. И хватит. Все равно больше ничего не будет. Колбасы не будет никогда”.
Ошибся.
Колбасы в магазинах навалом. Выбирай любую.
Наверное, это и есть свобода.
Свобода выбора.
Какой там еще вопрос? Литература в целом?
Тогда же, на перестроечной заре, в Париже у меня вышла книга.
Я поехал за кордон. Впервые.
И обнаружил, что асти спуманте существует не только в стихах.
Как и папского замка вино.
Оказалось, помимо литературы есть кое-что еще.
С тех пор многие это обнаружили.
Source URL: http://magazines.russ.ru/znamia/2006/6/avt8.html
* * *
Журнальный зал | НЛО, 2006 N79 | ОЛЬГА СЕДАКОВА
