Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

понимания” в искусстве, которые должны “заполнить пробелы, которые оставила в нас природа”. –“Исповедь автора”. “Религиозность”, таким образом, компенсирует недостаток безотчетного, “гениального” чувства жизни и ее таинственной основы. Молодой Пастернак предъявляет иск “создателям религий”:

Зачем же, земские ярыги

И полицейские крючки,

Вы обнесли стеной религий

Отца и мастера тоски?

Зачем вы выдумали послух,

Безбожие и ханжество,

Когда он лишь меньшой из взрослых

И сверстник сердца моего (“Баллада”, 1916, 1928).

“Религии” в образности этих строф связаны не только с душевной бесталанностью (как у Гете), но еще и с примитивно-государственным, бюрократическим и полицейским началом (этого мотива у Гете не слышно). В свои поздние исповеднические христианские годы Пастернак не переменил мнения о “стене религий”. С этим, вероятно, связано недоразумение, которое Пастернак обсуждает в переписке с Ж. Пруайяр, когда во французском “Expresse” интервью с ним было опубликовано под названием “Я почти атеист” (Х. С. 405, 407). Де Пруайяр, практикующая христианка, прекрасно понимает разницу между верой и религиозностью, их почти противоположность (как это понимает и Дитрих Бонхёффер). Для внешнего суждения такого различия не существует, и единственной альтернативой “религиозного” оказывается “атеизм” (или “релятивизм”, как в статье “Борис Пастернак и христианство” (Флейшман. С. 731-743). На все положения, высказанные в этой удивительной статье, можно было бы ответить, но лучше этого не начинать: перед нами типичный случай “разорванного диалога”).

137 Обратим внимание на это, в духе античной мысли, неморалистское понимание “этического” как природного человеческой психики.

138 Цит. по: Канаев. С. 192–193.

139 Характерная реплика Канцлера во Второй Части “Фауста”:

Natur und Geist — so spricht man nicht zu Christen.

Deshalb verbrennt man Atheisten,

Weil solche Reden hoсhst gefahrlich sind.

(Природа и дух (ум) — об этом не говорят христианам.

Потому-то и жгут атеистов,

Ибо таковые разговоры крайне опасны).

— “Дух и природа — не для христиан” (пер. Б. Пастернака).

140 Здесь это красота какой-то утробной верности Христу и отречения от сатаны, которая остается живой в уже утратившей разум душе, — и ответная красота свышнего милосердия. Такого мотива мы у Пастернака не встретим.

141 Однако не Widerchrist (противник христианства) и не Unchrist (опровергатель христианства). — См.: Канаев. С. 35.

142 Эккерман. С. 639.

143 Гениальный перевод, — при том что буквалистской точности здесь искать бесполезно! И в переводческом труде Пастернак остается верным своей теме силы: главное, что должен передать перевод, по его словам, — это силу оригинального текста (V, 52).

144 Карандашная рукопись (IV, 557). В окончательном тексте романа отношения нового искусства и нового христианства изложены в обращенном порядке: “Душою этих книг было по-новому понятое христианство, их прямым следствием — новая идея искусства” (IV, 67).

145 Ср. одно из многих высказываний Пушкина на этот счет:

Затем что ветру и орлу

И сердцу девы нет закона.

146 В сцене маскарада из Второй части “Фауста” Гете предлагает символ поэта — возницы бога богатства Плутона, разбрасывающего дары:

Bin ich Verschwendung, bin ich Poesie.

Bin der Poet der sich vollendet

Wenn er sein eigenst Gut verschwendet.