Просьба Корбина прибыть к нему в секретную избушку, была для Альберта и Орли неожиданной. Причем именно просьба, не приказ. А вечером состоялся серьезный разговор, который не то чтобы напугал, а скорее удивил друзей.
Корбин брал их на войну, которой давно уже не видел континент. Войну с Ковеном, Орденом Неприкасаемых, или, если по-простому, с могущественнейшими магами на планете, и это должно было стать эпической битвой. Никто не ожидал от графа подобного хамства, и потому он был намерен по полной программе использовать эффект внезапности. Собственно, ему там нужен был только Орли, но раз уж они всегда вместе, то нечестно будет их разделять. И потом, Орли и Альберту не требовалось даже слов, чтобы понимать друг друга, Корбин же похвастаться такими достижениями не мог. В результате со следующего дня начались тренировки.
Корбин был в состоянии жесточайшего цейтнота по времени – он торопился нанести удар до того, как Ковен опомнится, разберется в ситуации и сам начнет действия. Еще он торопился сделать дело до того, как Корнелиус придумает способ его остановить. Именно поэтому Корбин фактически изолировал себя от контактов с Учителем, а всех своих учеников перевел на казарменное положение. И Альберту выходить на связь со всеми, кроме матери, запретил, хотя, судя по тому, что амулет связи в кармане мальчишки от вызовов Корнелиуса постоянно вибрировал и грелся так, что чуть ли не дымился, поговорить с Корбином хотели бы многие. Мать же, что интересно, связалась с Альбертом лишь однажды, спросив, как у него дела и не пытаясь узнать, где он. Корбин объяснил, что договорился с ней заранее и, хотя она и волнуется за сына, но своему сюзерену верит.
Тренировались два дня. По сути, тренировка была одна – дракон набирал высоту побольше, заходил на цель, в роли которой выступал начерченный на земле круг, и круто пикировал, а Корбин старался попасть в нее камнем. При этом вначале он определился с высотой, с которой стоило кидать, скорость пикирования дракона, а потом уж, собственно, начал тренироваться в меткости. Такая сложность объяснялась тем, что предмет, роль которого сейчас исполнял камень, до цели должен был лететь строго определенное время, шестнадцать секунд. Почему так, Корбин не объяснял, только вот сразу после броска Орли должен был мчаться прочь, не жалея крыльев – очень похоже, последствия этой атаки должны были быть страшненькие.
Третий день посвятили отдыху – Корбин не хотел, чтобы Орли слишком устал на тренировках и в результате не справился с задачей. Дракон возмутился было, заявив, что ему не тяжело, но граф со свойственной ему прямотой напомнил, как кое-кто едва не разбился во время последней авантюры, и Орли вынужден был уступить. В общем, целый день они отдыхали, загорали, купались, набирались сил.
А на четвертый день, рано утром, Корбин собрал всех, кто должен был идти с ним. Выглядел он свежим и отдохнувшим, хотя Альберт прекрасно понимал: это все результат предвкушения боя, когда кровь потоком течет по жилам, заставляя мускулы наливаться нездоровой силой, а нервы натянуты так, что еще чуть-чуть – и они лопнут. В таком состоянии человек сильнее, быстрее, решительнее, чем обычно и, хотя это может стоить ему потом нескольких лет жизни, сейчас шансы на выживание резко повышаются. Все-таки Прим многое рассказывал пасынку, и тот кое-что запомнил. Не всегда это было полезно, зато помогало разбираться во многих ситуациях.
Корбин между тем оглядел замерший перед ним строй – сорок лучших учеников, дракон и мальчишка, на которых возлагались огромные надежды. Вполне возможно, он отправлял их на смерть… разница, по сравнению с другими полководцами, посылающими большие, маленькие, крошечные и великие армии в бой, была лишь в том, что те своих солдат посылали, а этих мальчишек он был намерен повести. И, случись что, головой ответить за свои ошибки. Варварство с точки зрения других королей и, тем более, высших магов, и норма для Корбина.
– Ну что, никто не передумал?
Ученики стояли перед Корбином ровным строем. Ни у одного даже мускул на лице не дрогнул. Наставник еще раз окинул их взглядом, теперь уже с плохо скрываемой гордостью, небрежным пассом открыл телепорт и с деланной ворчливостью сказал:
– Ну что, пошли, что ли…
И первым шагнул в портал.
– Ну и сколько мы еще будем сидеть в этой дыре? – Фарли нервно ходил из угла в угол, меряя шагами небольшую комнату. – Давно уже надо было пойти и оторвать голову этому вашему де'Карри. Бьюсь об заклад, не так уж он и силен.
– Терпение, мой друг, – поморщился Паланез. Как и все островитяне, он умел отлично владеть собой и улыбаться нужному человеку, даже когда тот его раздражал. Но один Единый ведает, каких усилий ему стоило терпеть хамство этого мальчишки.
Хотя, конечно, толика правды в его словах была. Вторую неделю они сидели в его, Паланеза, личном убежище, и ждали. Если Паланез все рассчитал правильно, то очень скоро они станут свидетелями эпической битвы. Если же нет… Об этом лучше было не думать.
Судя по всему, многие думали так же, как и Паланез. За прошедшие с момента их стратегического отступления дни цитадель Ковена покинули практически все сильные маги – остались только Магистр и наиболее приближенные к нему клевреты. Остальные решили, видимо, последовать мудрому примеру Паланеза и переждать смутные времена в безопасном отдалении. Над цитаделью витал почти физически ощутимый страх.
Правда, зря Фарли хаял убежище, в котором они расположились. Паланез построил его довольно давно – так, на всякий случай. На котиненте было немало таких вот укромных местечек, в которых можно было отсидеться – маг был предусмотрителен. Удача не всегда улыбается, иногда, как вот сейчас, самым разумным было спрятаться и не высовывать носа из норы. Желательно, максимально комфортабельной норы.
Это убежище находилось совсем недалеко от расположившейся в горах цитадели, и намного выше нее. Благодаря этому можно было видеть цитадель даже невооруженным глазом. Деталей, конечно, было не рассмотреть, ну да на что тогда дальноглядные трубы? Замаскировано убежище было хорошо, а благодаря вполне приличным размерам и внушительным запасам пищи в нем можно было с комфортом разместить отряд побольше, чем у них. Смерть от жажды, да и просто дискомфорт от недостатка воды тоже не грозили – расположенный немного выше ледник таял, стекая вниз многочисленными речками и ручейками, мелкими и не очень. Рядом с убежищем они сливались в небольшое озеро почти правильной круглой формы, с пронзительно холодной и столь же чистой, голубоватой водой. На дне озера было видно каждый камешек, хотя глубина достигала в некоторых местах сорока локтей. Кинуть трубы – и все, никаких проблем, водой хоть залейся.
Больше всего действовало на нервы вынужденное бездействие, необходимость тупо ждать, когда же, наконец, хоть что-то изменится. И если спокойный Вилкофф просто валялся в своей комнате на койке, читая книги из богатой библиотеки Паланеза, то нетерпеливый Фарли просто не мог сидеть спокойно и фонтанировал идеями на тему того, что им делать дальше. Мнения остальных магов, рангом пониже, никто не спрашивал, но Паланезу с избытком хватало и одного изобретателя и рационализатора.
Втроем, кстати, было очень сложно еще и потому, что ни один не хотел признавать первенства другого. На четвертый день взаимных пикировок дошло до открытой стычки, и опять Вилкофф всех удивил: когда Паланез и Фарли уже начали хватать друг друга за грудки, он внезапно щелкнул пальцами, и позади него как будто из воздуха материализовались шестеро магов первого ранга. После этого Вилкофф объяснил, что считает кулачные методы выяснения отношений между магами делом совершенно неприемлимым, а в их ситуации – тем более. С мнением, подкрепленным силой и, чего уж там, нежеланием перед лицом общей угрозы доводить спор до летального исхода оба спорщика согласились, и с того момента между ними установилось хлипкое перемирие. Однако все они понимали: спор еще не закончен и, когда ситуация утрясется, им еще предстоит многое сказать друг другу. Ну а пока – терпите, высшие маги, а не то и вляпаться можно.
Между тем, Фарли опять пересек комнату по диагонали, подошел к столу и, оперевшись о него обеими
