– Плохие.
– Что так?
– В песочнице какашка.
– В какой песочнице?
– В садике… Папа, а я ведь раньше Вали умру? Я раньше родилась, значит, раньше умру?
– Будешь умницей – не курить и не пить – долго проживешь.
Ей через полмесяца исполняется пять. Он вдруг подумал: если тюкнуть колуном по затылку – одного удара хватит.
А это я должен зафиксировать! Он пошел в дом и записал в дневнике про колун.
Потом был длинный день. Сначала Юлиан помог жене приготовить груши, фаршированные телятиной. Затем к нему привезли мальчика – мама его была вся из кривых ухмылок, но каких-то сплошь милых.
– Он хочет летать! А мы живем на шестом этаже.
Мама боялась, что сын выпрыгнет из окна. Но из вопросов об отце стало понятно, что тот хочет покинуть семью, и поэтому она раздувает, чтобы этот (кривая ухмылка) испугался и остался.
Юлиану удавалось излечивать гиперактивность, непослушание, негативизм… но не любил он пациентов со страхом разлуки с отцом. Однако у этого ребенка пока страха нет, можно просто сочинить ему сказку про полеты. И он усадил пациента в зеленое вольтеровское кресло:
– Как тебя зовут? Боря? Расскажу тебе историю про другого Борю. Однажды он выиграл приз – волшебную жвачку. На ней было написано: “Жуешь быстро – летишь вверх, жуешь медленно – опускаешься”.
Пациент мерцал фамильной кривоватой улыбкой. Юлиан продолжал:
– Стал он жевать быстро-быстро и поднялся высоко-высоко. И вдруг видит: навстречу летит вертолет. Испугался Боря, перестал жевать и полетел низко над землей. А комары голодные тут как тут, целыми стаями: “Ты наша добыча!” И понял мальчик, что трудное это дело – летать. Надо посоветоваться с кем- нибудь.
“Мама успокоилась”, – подумал Боря и сказал:
– До свидульки!
Юлиан проводил их до автобуса и вернулся домой, моцартея с каждым шагом: сейчас запишу сказку про полеты в дневник – вдруг она еще пригодится!
А тут кто – девочка со старушечьим лицом? Э, да это же мой Лилек! Не глаза, а ледяной гелий… Так, теперь там что за грибок? Женщина в шляпке… куда она идет, сгорбившись? Неужели моя жена – где ее нежная фарфоровая улыбка?
– Ирина! А что произошло?
– Слушай, ты – мумие – зачем ты так?
– Я? Как – где?
На самом деле он в этот миг понял: жена прочла его запись в дневнике – про колун… но пока не знал, что говорить.
– Про колун! И еще добавил “обдумать”! Мутант пупырчатый!
– Ну, обдумать – это почему нормальным людям приходят в голову такие образы… не исполнить… а почему… и приходят ли женщинам в голову…
Час назад ему казалось, что уголки рта жены вот-вот с треском встретятся на затылке – такая волшебная улыбка у нее, и вот уже Ирина горбится дикой кошкой, того и гляди прыгнет на горло.
– Маньяк! Мы уезжаем!
– Как же я без вас, – начал он бормотать первые попавшиеся слова.
– Достался мне параноик! Долго искала!
“Прощай, атмосфера любви и вкусные салаты!” Именно такими словами Юлиан рассказывал нам эту историю. Приехал со следом оттиснутого кулака на щеке. Видимо, сутки просидел в роденовской позе. Налет шоколадный с лица ушел, проступила бледность. Он так плохо выглядел, как будто уже был при смерти. И только какая-то тайная реанимация поддерживала его.
А всего неделю назад этот вот цыгановатый здоровяк, бегающий на лыжах всю зиму напролет, по- мальчишески ершил волосы и предлагал пару дней провести на плотах по Вишере…
Мы достали из холодильника начатую бутылку водки.
– Вы знаете: я не пью. Но люблю пьяных. Это же бессознательное… наружу выходит.
Ну, мы убрали со стола.
А через час что – Юлиан восклицает:
– Мы выпьем, нет? Люди вы или нет?
Что ж – разлили, но никто не брал в руки сосуды. Юлиан, расхаживая по комнате, рассказывал сон: он был в группе заговорщиков, которые хотят убить какого-то крупного большевика. В их группе красавица- дворянка, она после теракта чуть не попала в руки красным… но все же чуть… Всем удалось уйти. Собрались потом без нее – тайно, там еще кто-то еще из тени в свет перелетал. И руководитель говорит: “Надо ее убрать, она все не может успокоиться – своим волнением может нас выдать”.
Мы Юлиану говорим, через силу вроде:
