Почему бы и нет?! Новогодняя ночь у Ивана, так у Ивана.
В прихожей мы застали его сына, уходящего в свою компанию. А я помню вундеркинда в жабо — как он читал стихи на своем дне рождения, рифмуя “мама-прямо” — в классе его дразнили “Костик — мамин хвостик”... И вот уже у него следы от резинки бороды Деда Мороза — работает в школе, весь день пробыл Дедом Морозом.
— Ну да, — вздохнула я, — не должны же мы молодеть.
— Должны, но не сильно, — ответил мой муж.
— Меня стрельцы вообще раздражают, — отвернулась от меня Аврора, жена Ивана.
— Это не стрелец, это Нина Горланова, — буркнул Иван.
Правда, Аврора рано ушла спать. Оказалось, что у нее такое тяжелое биополе: буквально — когда она спит — мы через стену комнаты и коридор чувствуем, какое у нее там тяжелое биополе.
Иван проговорился: специально сделал коктейль “отвертка” — водка и апельсиновый сок, чтобы жена рано легла. А ведь я помню, как он делал Авроре предложение под каждой яблоней университетской...
Тут нужно сказать, что нас осталось возле елки пятеро. Я, мой муж — Вячеслав Букур, Иван, а еще — Тим Тимыч и Иринушка. Тим Тимыч — инженер, а Иринушка — пианистка.
Ее любимое выражение: “Музыканты упали в ноты (от смеха)”.
И был еще с нами пес по имени Малыш, странное создание, с длинной, как у птицы, мордой.
А приготовил Иван литературный стол: коньяк “Дон Кихот”, крымское вино “Коктебель”. Причем мужчины пили коньяк, почему-то сравнивая его с криками чаек на рассвете. Я сказала, что коньяк золотистого цвета.
— Как наша будущая жизнь, — Слава все превращает в тосты — любую реплику. — Давайте за это выпьем!
Причем дело уже шло к торту. А если ты в новогоднюю ночь добрался до торта, значит, праздник не удался
И тут вдруг любовная история пролилась на нас из уст... Ивана.
Да, было бы естественно, если б эта история случилась с Тим Тимычем, благородным мясистоносым красавцем, вдовеющим уже давно. Но она случилась с Иваном, у которого глаза все еще горят, как у первокурсника.
— Ё-мумиё, с чего же начать? — бубнил он, и его сносило в дальний темный угол комнаты. — Если у меня внутри залежи любви!
— Некоторые залежи не нужно раскапывать. Вот раскопали каменный уголь, и что! Всемирное потепление.
— Букур, ты поумнеешь когда-нибудь, нет?
— Готов, давай — просвети.
— Всемирное потепление! Нет его, а есть волны. Когда снимали фильм “Вечера на хуторе близ Диканьки” — не нашли зимой снега на Украине. А во времена Гоголя его было много! А недавно снова были там холода! Нынче же — опять тепло.
— Это не еда, это сонет, — я хотела сменить тему.
Здесь пора дать портрет Ивана — истощенного красавца. Красавцы истощенные такие истощаются до конца: не могут остановиться.
— Ну, Иван, начни же с чего-нибудь, — сказала Иринушка.
А нужно сказать, что Тим Тимыч принес ирландский ликер — он настолько ароматный, что я с него чихаю. И вот опять: выпила — чихнула.
— Нина чихнула, значит, Иринушка верно говорит: начни с чего-нибудь, — Тим Тимыч уселся поглубже в кресло.
Аврора в это время — в скафандре алкогольном — спит, не слышит...
Пес Малыш попрыгал, словно большой мяч, словно никаких усилий ему это не стоило, не забывая в полете махать хвостом, и вдруг задремал под столом.
— Ну, едрён-самогон! Начну вот что — с ее рук. Я встретил эту деву в автобусе. Глядя на нее, все время думалось о Боге! Какие у нее руки — это Бог создал такие руки...
Тут я достала ручку, чтоб записать эту фразу, но ручкой случайно задела мельхиоровое ведерко из-под шампанского — оно зазвенело.
— Нинка, ты все имена там смени, замаскируй меня, поняла? А то жена даст мне опять ковром по голове!
История любви развивалась так: Иван вышел за девой из автобуса. И выходил так каждый вечер.
— Волоокая! — крылатым голосом вскрикнул Иван.
“Волоокая” — записала я.
— Слушай, Нин, напиши так: она была с вневременным лицом! Знаешь: то мадонна, то купчиха молодая.
Был, между прочим, декабрь. А декабри на Урале сами знаете какие. Но Иван героически пару раз стоял у нее под окном. Кстати, недалеко от дома Лары из “Доктора Живаго”! И вот однажды решил, что будет стоять до конца. Но легко решить, а холод-то решил иначе... И когда глиняное тело почти не могло двигаться, Иван собрался сдаться. Но тут... вдруг форточка в ее окне распахнулась, и ручка подала знак, что
