На улице было темно. На доме Лады горело три буквы: “ОНО” — “ГАСТРОНОМ” было когда-то. А вот рядом на пирожковой горят четыре буквы: “РОЖ...А”.
Не жаль мне, не жаль мне
Растоптанной царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне
Разрушенных белых церквей, —
зачем-то вслух прочла Света.
— Это Рубцов? — спросила Настя. — Я к вам в гости буду приходить! Помнишь, ты рассказала, как его баба убила топором! Все из-за того, что люди из детдома. А я никогда не буду в детдоме!
Если умолять: “Настя, не уходи!”, то потом она будет пользоваться этим и шантажировать: “Купи сарафан, а то я!..” Много сил потрачено на девочку, но зато узнали, какие люди бывают... как мама Лады! Да, чтобы узнать людей, не жалко и потраченных сил... Познание вообще бесценно. На вытаявшем куске асфальта сидела кошка цвета асфальта. Охотница за воробьями. Сейчас и Настя сменит окраску в сторону окружающей среды дома Лады. Будет говорить не о поэтах, а о вещах...
— Здравствуйте! Вот Настя говорит, что вы ее взять хотите.
А Настя в это время уже разделась и смотрела на себя в зеркало.
Родительница Лады ушла, убавила звук телевизора и вернулась в прихожую:
— Ну что ты, Настя! С чего тебе в голову это пришло? Мы такого ничего не говорили.
— А-а! Это слышала Лада, и тетя Паня подтвердит! — крикнула Настя, полагая, что если их припереть, то уж точно ее возьмут.
— Рудольф! Рудольф! — закричала мама Лады, словно призывая стаю волков, которые выгонят незваных гостей.
Рудольф вышел с красным от пива лицом и сразу поднял голос на жену свою:
— Ты что! В самом деле говорила
— Но Настя сама попросилась... Ей с Ладой хочется. Но вы ведь не отдадите? — с надеждой в голосе спросила мать Лады.
Вышла Лада и заявила:
— Двенадцатый час ночи. Вы чего тут?
— Ребенок ведь не котенок, чтобы им перебрасываться, — зевнул отец Лады и ушел дальше смотреть телевизор.
— Вот именно. А теперь Настя считает, что вы ее больше понимаете. И вам придется ответить за свои слова: взять девочку к себе!
Настя уже двинулась было в комнату вслед за Ладой, но мать Лады остановила ее рукой: нельзя! Свете она сказала так:
— Вы что! У нас бабушка умирает от рака! И нам не до Насти!
Настя вдруг начала покашливать — от неловкости положения.
— Видите! — добавила мама Лады. — Она у вас болеет часто! Ладочку будет заражать еще... Да и о вас Настя никогда не говорит плохого: дядя Миша читает вслух каждый вечер, Света — рисует... А у нас ничего этого не будет, Настя!
— А мне и не надо! — радостно кивнула девочка, полагая, что начался торг и можно уступить кое в чем.
— За свои слова нужно отвечать. На словах легко быть хорошими. А вы делами докажите. Позвали — берите.
— Цвета, пойдем, — позвала вдруг Настя.
— Сами эту дрянь взяли, сами и воспитывайте, — закричала мама Лады. — Чтоб она нам вшей и лишаи нанесла! Нет, не бывать...
— Вши, лишаи... А вы как думали?
Света говорила спокойно, ведь она обещала вернуться с тем же настроением, что... У нее не одна Настя, силы на других нужны. Но в это время рука Рудольфа выросла над Настей и вышвырнула ее вон из квартиры. А в руки Свете кинули пальто девочки. Дверь захлопнулась. Света думала, что Настя все поняла. А Настя в это время думала: все испортили! Специально эти Ивановы ночью пошли туда! Сразу... А надо было постепенно приучать родичей Лады... Вообще-то она твердо была уверена, что всем нужна, во всем мире, просто ее еще не знают. А как сделать, чтобы узнали? Может, картины помогут?
Вернувшись домой, она сразу же взяла бумагу. Что рисовать? Кого? Себя! Автопортрет. Сама-то она у себя всегда под рукой! Миша думал, что она хочет извиниться своим рисованием, и эта слепота его приведет в конце концов к тому, к чему приведет... Но и Настя ведь тоже была права: человек должен быть нужен.
Будни
Позвонили в дверь: телеграмма от Светиной матери о том, что приезжает. И Света пала духом вопреки известному призыву “Духом окрепнем в борьбе!”. Где уж тут окрепнуть в борьбе с мамой Лады, предстоящим визитом инспектора по опеке плюс родная мамочка, которая будет все время учить жить, с первой минуты: “Света, как ты села — ну-ка ногу на место! Смотрите, она все еще ногу под себя на диване!.. Дочь, не размахивай сумкой во время ходьбы — ты меня позоришь!” Конечно, придется вылизать весь дом, у Антона кровать и под кроватью, как сознание и подсознание (сверху заправлено, аккуратно, а под кроватью яблочные огрызки и фантики из-под конфет, батарейки и грязные носки).
— Свет, ты что, первый ребенок в семье у родителей, что ли? Ну понятно — первенцами всегда недовольны... к ним повышенные требования, их ждали... Теперь понятно!
— Что понятно, Андрей? Говори.
Когда Света вышла мыть посуду, йог Андрей вышел за нею:
