Инна Константиновна надевала пальто: у нее давление — верхнее инсультное, а нижнее — инфарктное, так что лучше не надо!
И это с таким-то давлением она идет на вторую работу (кажется, логопеда), а не берет больничный, думала Света. Железная женщина! Но мужчины могут все. Пошлю Мишу.
На юг
— Из Одессы вышли Бабель, Олеша, Катаев, а вошли туда совсем другие люди... — рассусоливал Миша. — Хорошо, что Лев Израилевич летит одним рейсом с вами: если что, поможет.
— Аэрон взяла, кулечки... четыре штуки, — вычеркивала Света из дорожного списка то, что уже уложено в сумки.
— В Одессе не стало того, что раньше, — нет одесситов. Раньше что: юмор, одессизмы, а сейчас... Говорят, что в Ленинграде так же вот не осталось ленинградцев... Что ты тянешь руку?
— Подай стопку носовых платков! Где сумка на колесах?
У Насти в глазах уже было написано нетерпение пчелы-разведчицы: побывают у матери дяди Левы, а это новое медоносное пространство. И дом родичей Миши тоже, но там тетя Люся с сыновьями, там мало что перепадет.
— Дядя Лева, я скажу вашей маме, что вы — самый умный в Перми! — заранее распланировал Антон.
Настя поняла, что он так хитро будет выманивать что-нибуль вкусное у Баси Абрамовны, нет уж, она первая спросит: есть ли шкатулка с украшениями, есть ли там то, что никто не носит?
В самолете Настю вырвало восемь раз, шесть раз она сбегала в туалет. Наконец у нее вышло все через верх и через низ, так что один воздух циркулировал в организме туда-сюда.
— Цвета, какая мука, — выдавила она неестественным телевизионно-интеллигентным голосом.
Это не поездка в гости, это испытание, подумала Света... Очнулась от запаха: Лев Израилевич тер ей виски мазью “Звезда” и при этом испуганно тряс остатками курчавости.
— Светочка, нельзя же так близко к сердцу все, м-м... Не знаю, как вас оставлять такую! Я ведь с мамой попрощаться еду. Пока уезжаю один...
Куда? В Канаду. В какую Канаду? В такую... брат давно уже там. Все живут двойной жизнью, а Лев Израилевич — тройной. Все на работе говорят одно, дома, на кухне, — другое, а он еще ночами письма от брата читает.
— Вы меня отвлекаете так искусно? Или это правда?
— Правда, я уезжаю. Заставляют...
До Светы доплескивалось, что на работе у него скандал: из творческого кружка, который он вел много лет, одна студентка повесилась. Правда, ее удалось спасти, но записка попала в руки КГБ, что-то про подлость советского режима... Как она будет жить без его советов?
— Одесса-мама, — донеслось откуда-то. Света была как автомат: сумка на колесиках — раз, сумка “инь и ян” — два, рюкзачок Антона — три, Сонечка, дай руку, Настя, держись за дядю Леву!
Сели в автобус, и он вдруг так резко дернул с места, словно его попросили зуб вырвать! Дети повалились на Льва Израилевича, а Света на них. В Канаде так не дергают, наверно, почему-то пронеслось в мыслях.
— У вас, Бася Абрамовна, шкатулка есть? — спросила первым делом Настя.
— Пошли скорее к врачу, а то мы ее опоздаем, — ответила Бася Абрамовна (типичный одессизм, подумала Света).
Но Насте совершенно не хотелось идти:
— У меня все прошло!
— У тебя все прошло, как я — девушка, — мелькая со стаканами чая, говорила Бася Абрамовна. — Левушка, тебе покрепче? А вам, Светочка? Сейчас жасмин... вот. — Она сорвала розовые лепестки с цветка на окне и каждому бросила в чашку по щепотке благоухания.
За чаем Антон успел сказать, что дядя Лева — самый умный человек в Перми. Настя испугалась, что теперь его задарят подарками.
— А шкатулка с украшениями у вас есть? — снова пошла она в атаку.
— Айнф! Пойдемте, я вам что-то покажу, — таинственно подмигнула им Бася Абрамовна.
Настя вздрогнула от предвкушения. Но вместо шкатулки старушка показала им балкон, весь уставленный ящиками с цветами. И большинство из них закрыли уже свои бутоны до утра.
— Закрываются цветы — спать ложиться должен ты, — прошептала Бася Абрамовна.
— Открываются цветы — просыпаться должен ты, — продолжила Сонечка, мечтая о завтра. — Мы у бабушки поедим в саду всего!
Настя сразу поняла, что Сонька подпевает Басе Абрамовне, чтобы побольше ей из шкатулки досталось завтра, тихая-тихая, а внутри-то... сережки уже примеряет, которые ей подарит баба Бася!
— Я вам, Светочка, стол свой письменный подарю, когда уеду, — вдруг сказал Лев Израилевич.
— И мы его будем называть “стол, который не поехал в Канаду”, — вдруг поняла Света.
— Куда ты поехал? — залилась слезами Бася Абрамовна. — К Изе в Канаду?
— Бася Абрамовна! А когда вы нам шкатулку откроете? — гнула свое Настя.
И Света взорвалась: когда это кончится, где брать силы! Но Бася Абрамовна сразу открыла старую шкатулку, крышка которой держалась на одном шпингалетике-гвоздике. Насте достались серебряные
